Север смеется.
— Всё хорошо?
— Да, стиралку подключил, — он кивает. — Кажется, Нина Тимофеевна осталась довольна.
— Она тебя обожает, если ты не заметил.
Север имеет просто запредельный поражающий эффект на женский пол. Я раньше не замечала, да и когда? Сперва я была занята отчаянным сопротивлением его чарам, а потом видела вокруг него только мужчин. Причем, мужиков, которые его не особо жаловали.
А теперь любуюсь на чудо-эффект почти каждый день. Наверное, я еще не привыкла, и странно чувствую себя в роли девушки, которой достался главный приз. Мне временами хочется, чтобы Север был попроще, вот без этой харизмы уверенного в каждом жесте и слове самца. А еще идеальные манеры и безупречный вкус в одежде. Опустошенные банковские счета пошли ему только на пользу, Север завязал с показной роскошью и стал напоминать именно себя, а не брата.
А он такой, что замирает дыхание.
Я до сих пор подвисаю, если забываюсь и начинаю любоваться им. Правда, я ловлю в его крепком взгляде то же самое. Север иногда останавливается посреди обычных дел и самым наглым образом прикидывает, есть ли шанс уединиться. Есть шанса нет, то он ограничивается одними взглядами. Жаркими и тягучими. У меня идут мурашки от них.
Ближе к вечеру мы отправляемся за город. Я показала Северу классное место, о котором знают немногие местные. В каждом городе есть такие точки, они вроде бы ни от кого не спрятаны, но знают только единицы. Мы поворачиваем в сторону эко-поселков, а там выше и выше по холмам. Дорога становится извилистой и убитой, но тряска того стоит.
Вскоре показываются сосновые верхушки. Мы проезжаем по бору, открыв окна, чтобы приятный хвойный аромат зашел в салон. Я люблю этот запах, но к нему слишком быстро привыкаешь. Только первые глотки яркие и насыщенные, а потом уже не то.
— Купи себе пихтовое масло, — бросает Север. — Я даже готов его терпеть по вечерам.
— Готов, — я усмехаюсь. — Твое либидо ничто не перебьет.
Мы поднимаемся на самый верх, чтобы после крюка получить прекрасный завораживающий вид. Внизу, как будто под ногами, лежит наш город. И с каждым шагом скорого вечера зажигаются новые разноцветные огни, а трассы превращаются в рождественские гирлянды.
— Останемся в машине и расстелим плед?
Север толкает дверцу и смотрит на меня. Я пару мгновений раздумываю, взвешивая, что лучше, остаться в мягком салоне или с чистой совестью жаться к Северу, ища тепла.
— Я за плед. И я взяла термос с бутербродами.
Северу нравится мой план, он спрыгивает с подножки внедорожника и достает с заднего сидения мои заготовки. Мне не приходится ничего делать, пока я обхожу машину, он уже бросает оба пледа с подушками на землю и находит пакет с едой.
— Хорошо, когда никого, — я осматриваюсь по сторонам.
Сегодня нам повезло. А в самый неудачный приезд шумная компания неподалеку жарила шашлыки и мы с Севером молча переглянулись и поехали искать другое место. Я не переношу запах гари, да и рядом с идиотами трудно отдыхать. Сосны доходят до самой верхушки и вокруг полно сухих иголок, а запрещающие разводить костер таблички стоят на повороте к бору.
— Как это никого? — Север вскидывает брови. — А я тут для чего?
Он опускается ко мне, и я пускаю его под плед. Закутываю, хотя прохлада еще не пробралась под одежду. Но есть в этом что-то милое и удивительно романтичное — вот так сидеть под общим одеялом и говорить о пустяках. Как в юные беззаботные годы.
Это одно их самых ценных, что подарил мне Север, я действительно чувствую себя рядом с ним девочкой. Несмышленой и наивной, которой не стыдно смотреть на мир широко распахнутыми глазами. Но в другие моменты чувствую себя женщиной, зрелой и знающей, чего она хочет и которую слышит партнер. Я не могу выбрать, что мне нравится больше, но я впервые открываю для себя, что необязательно зацикливаться на одной роли.
Наоборот, можно чувствовать жизнь в полной мере.
Я открываю термос и разделяю его крышку, из которой получается два стаканчика. Мы привезли эту находку из Швеции. Север долго подшучивал, как кардинально поменялись мои планы и вместо Испании я, в конце концов, выбрала северную страну. Сама не знаю, как так вышло. Хотя склонна винить в этом Севера, он дарит мне столько ярких красок, что мне вдруг расхотелось тратить время на корриду и фламенко.
Мы провели чудесную неделю в Стокгольме, которой мне отчаянно мало и я мечтаю как-нибудь повторить вылазку в Скандинавию.
— Где твое кольцо? — Север спрашивает с удивлением, подхватывая мою ладонь.
— Осторожнее! Разолью же, — я качаю головой, недовольная его нетерпением.
Надо же, заметил! И недели не прошло, как я сняла обручальное кольцо.
Я отдаю ему стаканчик, от которого уже идет ягодный аромат. С блаженством вдыхаю его, а когда открываю глаза, замечаю, что грозовые морщинки на лбу Севера так и не разгладились.
— Выкинула, — бурчу, наполняя второй стаканчик для себя. — По твоей реакции можно подумать, что так.
Молчит. Ждет нормального ответа.
— Я захотела сделать гравировку. В среду уже можно будет забрать.
— А почему мне не сказала?
— А это секрет. Я, может быть, не собираюсь тебе говорить, что напишу на внутреннем ободке.
— Как это не скажешь?
— В этом смысл секрета, Север.
Он щурит взгляд, из-за чего я вспоминаю первые дни нашего знакомства, когда мне чудилось, что в его взгляде играют кубики льда.
— Хватит прикалываться, Юля, — от отмахивается и переключается на чай, делая первый глоток.
— У меня такой серьезный муж, — я подкалываю его и толкаю плечом. — Ты замечал, что тебе напрочь отказывает чувство юмора, когда речь заходит о нашем браке? Ты ужасный собственник, Север.
Я могу долго подкалывать его, но останавливаюсь, когда мне неожиданно открывается удивительная правда. Он ревнует меня также, как я его. Что-то иррациональное, но обоюдоострое. Вот как я чувствую себя идиоткой, но ничего не могу поделать с желанием отгородить свою собственность в виде завидного мужа от длинноногих соискательниц. Так и он реагирует на мои глупые шуточки с кольцом.
— Думаешь, имя любовника напишу на кольце? — я снова толкаю его. — И его телефон, чтобы не забыть. Хотя, вряд ли, поместится.
— Ты мне запиши, я его под асфальт закопаю.
Я меняю тактику и льну к нему. Целую в шею, очерчивая ворот футболки, беззастенчиво мурчу и изображаю ласковую кошечку.
— Там будет твое имя, дурачок. То, которое у тебя было, когда мы познакомились. Андрей Викторович Рейтерн.
Мы поменяли фамилию, когда расписывались. Скромная церемония и острое желание начать с чистого листа. Север не стал спорить, а я тогда была одержима идеей отсечь беспокойное прошлое. Тем более Северу больше не нужно было прятаться и подписываться выдуманной фамилией. Он вернул свою родную, которую я тоже взяла. Мы теперь Ларионовы.
