Я хочу обсудить то, что было ночью. Хочу понять, что вообще происходит между нами. Но...я сгораю со стыда от таких разговоров и просто не могу.
- Правда, Лейла,- он так отстранен, что это физически больно.
Серебристый взгляд медленно ощупывает моё взволнованное лицо. И Антон уже мягче добавляет.
- Не бери в голову...
- Значит...- я собираю всю свою смелость и делаю шаг к нему, кладу холодную дрожащую руку на его талию, сминая плотную ткань худи,- У нас всё хорошо?
Антон коротко дергается от моего прикосновения. Вижу, как поднимается его грудная клетка от пары глубоких вздохов, почти чувствую жар. Сильнее нажимаю ладонью, пытаясь ощутить кожу сквозь толстовку. Губы приоткрываются, я делаю ещё один шаг к нему. Совсем близко. Легкие оккупирует его горьковатый запах, низ живота ноет. Веду ладонью вниз к бедру, ближе к паху. Пальцы жжет. Я вижу, что он возбужден. Я тоже...
Антон вдруг перехватывает моё запястье и с силой отводит от себя. Я тихо всхлипываю, хмурясь. Он так сжал, что делает мне больно. Дергаю рукой, пытаясь вырваться, но безрезультатно.
- Каких таких "нас", Лукум? Жить надоело? - шепчет Палей зло, наклоняясь к самому моему лицу.
- Что? - я в шоке раскрываю рот,- Но ты же...ты..???
- Что я?
- Я думала...- я захлебываюсь в потоке оторопелого возмущения и лихорадочных вопросов, атакующих меня,- Я думала...Да ты мне вчера сбегать предлагал! А теперь значит ничего "нет"???
- Да, предлагал. А ты отказалась. Нет? А как ты по- другому себе "нас" представляешь?
Антон подаётся ещё ближе ко мне. Так, что наши лбы почти соприкасаются. Перехватывает пальцами второй руки мой подбородок, не давая отвернуться от него. Я сглатываю, трясясь. Испуг от его неожиданной грубости вперемешку с никуда не девшимся возбуждением доводят меня до почти предобморочного состояния. Левое запястье уже ноет от стальной хватки. Только бы без синяков...
- В этом доме не может быть "нас" , Лукумчик,- его ласковый шепот у моего виска так не вяжется с грубыми прикосновениями.
Я неосознанно подаюсь головой к его губам. Хочется потереться как кошке и тихо жалобно замурчать.
- Даже бл..ть в этой стране не может быть. Понимаешь? Одно что-то выбирай...
- Я не могу... Не могу! - чуть не плачу, прикрыв глаза, и все подаюсь к нему, пока лицо не зарывается в его худи. Его запаха и тепла сразу становится так много. По всему телу расползается трепетный жар.
Я думала, люди не так влюбляются. Я думала, ты можешь это остановить. Думала, ты можешь выбрать. Думала, должны быть какие-то объективные причины. Хотя бы одна. Я думала...
А теперь я просто стою и умираю от того, что могу зарыться носом в ЕГО толстовку.
- Ну раз ты не можешь- я выберу,- как-то совсем сипло произносит Антон.
Мужские пальцы отпускают мой подбородок и едва ощутимо проводят по волосам. А потом его тепла и запаха становится катастрофически мало, потому что Палей резко делает шаг назад, заставляя меня жадно качнуться за ним. Но я ловлю лишь пустоту.
- Давай, будто не было ничего. Слышишь? - серые глаза болезненно мерцают, как бывает при сильной лихорадке.
По нервам прокатывается тошнотворная волна. Я часто моргаю. Пытаюсь осознать. Сердце, вместо того, чтобы биться, больно сжимается в рваном ритме.
- Как? Ты...правда...- голос уходит в фальцет, жестоко подводя,- Правда этого хочешь?
- Да, очень хочу. И это ты на меня...не обижайся...Прости меня, Лукумчик. Пожалуйста.
32.
Мадина обозвала меня предательницей, но я, сославшись на вспыхнувшую головную боль, по магазинам с ней так и не поехала. Я бы просто не смогла делать вид, что ничего не произошло, улыбаться, болтать и мерить вещи, до которых мне сейчас нет никакого дела...
НИЧЕГО НЕ БЫЛО...
Сердце неровно бьётся, толкая кровь болезненными импульсами. Глаза сухие, словно в них насыпали песка. Я бы разревелась, но слишком опустошена для этого. И наверно не могу поверить...до конца. В грудной клетке разросся ком, мешающий дышать. Голова и правда раскалывается. Я не соврала.
НИЧЕГО НЕ БУДЕТ...
Это была ошибка. И Антон бесконечно прав, конечно. И ему наверно просто отказаться...от меня. Он своё получил, а рисковать незачем...Больно… А предложил сбежать лишь потому что знал, что я никогда не соглашусь, и можно всю эту грязную интрижку за спиной отца завершить красиво. Вот и всё. Бросил, не бросая. Формально мне и правда не за что на него обижаться. Даже наоборот- благодарить должна. Обо мне же заботится, да? На губах расцветает дрожащая горькая улыбка. Только вот я жутко обижена. И мне ТАК больно. Ненавижу. Ненавижу его. Ненавижу-ненавижу-ненавижу. Сволочь. Часто моргаю, по ощущениям меня раздирают жуткие рыдания, но на деле глаза сухие как пустыня. Тело даже боль о нём отпускать не хочет. Извращенно наслаждается каждой каплей. Но это пройдёт. Я могу всё пережить. И это тоже. Я знаю, что сильная. Это просто похоть и мои глупые фантазии....
Осталось только убедить себя в этом...
К приходу из садика Тимура я почти успокаиваюсь. Взгляд потух и кажется просто усталым. Чёрная плотная апатия почти заглушает боль. Чтобы сын не заметил моё состояние, решаю пойти с ним в кино. Темный зал кинотеатра, скрывающий моё бледное безжизненное лицо, и возможность не разговаривать целых два часа- идеальное для меня сочетание сейчас.
Домой мы возвращаемся точно к ужину. Первый шаг в столовую даётся мне с огромным трудом. Надежда увидеть ЕГО и терпкая горечь от возможной встречи разрывают на равные куски, повергая в смятение. Затаиваю дыхание, обводя лихорадочным взглядом присутствующих за столом, и то ли облегченно, то ли расстроенно выдыхаю. Антона нет.
- Добрый вечер всем,- подталкиваю Тиму к его месту, целую маму в подставленную щеку, робко улыбаюсь до сих пор дующейся на меня сестре.
На мужа смотрю последним. Прямо и в глаза. Не могу затоптать в душе тихий злой вызов. Если бы не он, то, возможно...
Но Вадим ничего не замечает, скользит по мне рассеянным взором, невнятно кивает и тихо продолжает говорить с кем-то по телефону. Тонкие губы всё время упрямо поджимаются, брови сходятся на переносице, и на лбу собираются морщины. Стальной ровный голос, в котором затаилась угроза для его невидимого собеседника. Я отворачиваюсь и сажусь за стол. Язык покалывает от желания узнать, где Антон, но я скорее его откушу, чем поинтересуюсь...Зато мою мать не останавливает ничего...
-А где твой старший сын, Вадим? - её черная бровь изгибается, когда она кидает на моего мужа не слишком приязненный взгляд.
Иногда я поражаюсь тому, насколько Вадиму всё равно, кто как к нему относится. Если бы я была на его месте, я бы не смогла каждый вечер обедать с человеком, который явно мечтает о том, чтобы ты подавился.
