***
Стоит только сказать мою фамилию, как двери отделения кардиологии моментально гостеприимно распахиваются передо мной, хотя сейчас и не приемные часы. Медсестра на посту, дружелюбно улыбаясь, называет номер палаты и подсказывает, что мне нужно дойти до конца коридора, а затем свернуть влево. Каблуки глухо и гулко цокают по больничному линолеуму. С каждым шагом колени всё больше дрожат. Я уверена в том, что делаю, но совершенно не представляю, ЧТО именно скажу Вадиму. Только слово "прости" вертится на кончике языка, обжигая. Прости, прости, прости...И прости за то, что ничего бы не изменила...Прости...Не знаю, будет ли этого достаточно, зато искренне...
Свернув налево, натыкаюсь взглядом на Антона, разговаривающего по телефону. Он меряет широкими нетерпеливыми шагами коридор, нервно трет лоб и точно хочет побыстрее закончить беседу, но, видимо, что-то важное, поэтому не может. Меня замечает не сразу. Слишком увлечен. До меня доносится его глубокий нервный баритон.
- Да, Анатолий Павлович, да, я понимаю...Нет...я не смогу прийти на допрос...А без розыска можно...Да, мы уладим...Анатолий Павло...Нет, я не требую от вас невозможного, но вы тоже не забывайте, как обязаны...Я знаю, что вы стараетесь...Да...Отец решит этот воп...
Серые глаза натыкаются на меня, и Антон резко замолкает. Его собеседник продолжает что-то говорить ему, я улавливаю характерное шипение в трубке. Останавливаюсь у самой двери, переминаясь с ноги на ногу. Брови Антона удивленно ползут вверх. Я умоляющее смотрю на него и дергаю дверную ручку. Он моментально хмурится и произносит одними губами, прикрывая ладонью динамик: "Не смей!". Но я уже проскальзываю в палату.
- Дай мне пять минут,- шепчу, закрывая за собой дверь.
Его зло горящие глаза - последнее, что вижу, прежде чем резко обернуться к Вадиму. Это ничего. Антон меня простит. И, может быть, я и не такая умная, как он, но я точно знаю, что сейчас поступаю правильно. Так подсказывает мне сердце, а я привыкла его слушать и доверять.
47.
Тусклый свет хмурого дня заливает светлую по- больничному стерильную палату. Большая плазма на стене у двери, два высоких окна с жалюзи, широкая электрическая кровать и пациент на ней...Не нахожу в себе сил сразу посмотреть Вадиму в глаза. Взгляд скользит по его ногам, прикрытым одеялом, останавливается на домашней черной футболке, перетекает на крепкую шею, задерживается на не очень выраженном кадыке, прослеживает твердую линию подбородка...
- Я жду,- сухое и раздраженное.
Именно в этот момент я смотрю на его тонкие бесцветные губы, а потом резко перемещаюсь на суженые серые глаза, обдающие меня отчуждением.
-Привет...- мои губы разъезжаются в слабой улыбке, а в голове мелькает мысль, что через пять минут зайдёт Антон, и мне бы надо побыстрее начать говорить,- Как себя чувствуешь?
Набираю воздуха в легкие и решительно прохожу к стулу, стоящему у кровати Вадима.
- Жить буду,- бросает муж, цепко следя за тем, как я сажусь.
- Это хорошо...
- Правда?- он иронично вскидывает бровь,- Уверена, что ДЛЯ ТЕБЯ это хорошо?
Я крупно вздрагиваю, и он замечает. Щурит свои стальные глаза, разглядывая меня, как кот пойманную мышь.
Не дрожать. Не дрожать! Не дрожать...
- Накажешь?- интересуюсь на удивление ровным голосом. Сама себе поражаюсь. Выпрямляюсь на стуле, закидываю ногу на ногу, выдерживаю льдистый, буровящий самую душу взгляд.
Вадим молчит, тяжело и густо, а потом спрашивает.
- Как и когда это началось? Рассказывай!
Я незаметно облегченно выдыхаю. Не сказал сразу, что да...
- Я не знаю, когда,- позволяю себе отвести глаза наконец, и говорить сразу становится легче. Будто невидимые пальцы ослабили хватку на горле,- Пожалуй, ещё на свадьбе. Нас всегда тянуло, но тогда ничего не было, мы наверно оба не понимали...Это просто какое-то зудящее чувство на подкорке...
- Без лирики давай,- кривится Вадим,- На свадьбе значит. Мило. Когда уехал - общались?
- Нет, конечно. Ведь не было ничего. Правда. Антон только раз в год просил фото Тимки на его день рождения и всё...
- Ну, бл...ть...У меня ж не попросить. Я такой мамонт, что камеру в телефоне не найду, да...- бормочет раздраженно Вадим себе под нос, тря переносицу,- Козел мелкий...
Потом переводит на меня полыхнувший злой взгляд.
- Дальше!
- А дальше...- я немного теряюсь,- Он приехал, и...
Замолкаю, поджимая губы. Не вижу смысла говорить очевидное.
- Мы не хотели,- только тихо добавляю.
- Не хотели,- с сарказмом хмыкает Вадим, но больше ничего не добавляет.
Лишь взглядом своим острым меня пилит на тысячи кровоточащих кусков. И в глубине его серых глаз я вижу затаившуюся боль. Это не боль отвергнутого любовника, а боль человека, которого предали. Слюна становится горькой от накатившего стыда.
- Прости,- едва размыкаю вмиг пересохшие губы.
Вадим молчит. Смотрит с лёгким презрением.
- Ждёшь, что отпущу?
- Да.
- Я могу тебя убить за такое,- совершенно спокойно произносит.
- Но ты отпустишь,- в тон ему отвечаю я, хоть голос и предательски дрожит.
Вадим вопросительно с издёвкой вскидывает бровь.
- Отпустишь, потому что моя мать не простит тебе, если со мной что-то случится. И Тимур не простит, и...- сглатываю, на секунду теряя смелость, но беру себя в руки,- И Антон. Антон тоже не простит. Ты ведь знаешь... Все люди, которых любишь ты - любят меня...
Я вижу, как муж всё больше хмурится от каждого произнесенного мной слова. Это слишком похоже на некий ультиматум с моей стороны, но я обязана это сказать. Озвучить.
- Но ведь у нас есть шанс на нормальную жизнь. Я буду давать Тимуру жить с тобой и мамой, я буду поддерживать в нём любовь к тебе. Я... просто...- голос подводит, то и дело уходя в фальцет,- Я просто хочу с любимым быть... И ты тоже...Что в этом плохого? Мы можем...
Я перестаю говорить, потому что горло сдавливает спазм. Только шумно втягиваю воздух, пытаясь побыстрее успокоиться. Вадим задумчиво разглядывает меня. Хмурая вертикальная морщинка образуется на его переносице.
- Ты мне изменяла. Ты не понимаешь?- ровно интересуется он.
- С сыном моим изменяла!- уже громче, с нажимом.
- А ты мне с матерью,- бросаю в ответ.
Взгляды скрещиваются. Молчим. В серых глазах напротив мелькает что-то такое...Вина?
- Знаешь, Лей, - горько усмехается Вадим, переводя взгляд на окно, - Мы ведь думали с Фаридом женить вас. Думаешь, ты мне нужна было сразу после смерти Аллы? Ещё и такой. Нет...Но Антону семнадцать было... Совсем ещё младенец... Куда? А ты вот теперь приходишь и говоришь, что на свадьбе и началось...Одуреть...Ну кто знал, да?
