Я кусаю губы, чувствуя его наглую улыбку, Макар целует меня в висок и что-то шепчет низким порочным голосом, от которого идут мурашки. Как последняя капля. Я вздрагиваю и сжимаюсь в его сильных руках, позволяя ему прочувствовать каждую честную реакцию моего тела. Я ничего не прячу и прихожу в себя, цепляясь за него, как за скалу, и тоже что-то шепчу. На том же путанном языке, который понимают только любовники.
— Дыши, — он издевается, успокаивая меня.
И сам же делает хуже. Как можно успокоить дыхание, когда он говорит мне в шею и ведет языком по изгибу.
— Макар…
Слова до сих пор не идут ко мне, и меня хватает лишь на то, чтобы поднять ладонь и закопаться в его жестких волосах. Я то ли глажу его, то ли прижимаю теснее к себе, и признаюсь в мыслях, что запомню это мгновение на всю жизнь. Мне нравится чувствовать себя хрупкой малышкой в крепких руках Макара. Нравится, как аромат кокоса смешивается с природным запахом его молодого тела. Нравится его довольная улыбка, которую я не вижу, но чувствую так ярко, что различаю самоуверенный полутон опытного игрока.
А он очень опытен.
Почти что летально.
— О чем задумалась? — спрашивает Макар, отводя прядку моих волос в сторону.
— О чем? О том, что в тебе нет ни капли сострадания.
Макар смеется на мой комплимент, спрятанный в укор. Я же аккуратно отодвигаюсь и поворачиваюсь к нему лицом. Его взгляд сразу уплывает вниз, исследуя мое тело, и мне приходится подцепить его подбородок пальцем, чтобы напомнить, где у девушек находятся глаза.
Я протягиваю вторую ладонь и касаюсь его пресса. Но Макар жестко обхватывает мое запястье, когда я чуть опускаю ладонь.
— Не нужно, — произносит он. — Я в порядке.
Я теряюсь, потому что его тело говорит о противоположном. Но я вижу “стоп” в его глазах и не настаиваю, тем более Макар стирает неловкость новым поцелуем. Я с глупой улыбкой вырываюсь из его рук и подвигаю коляску.
— Хватит, — шепчу строго. — Я нервничаю, пока ты сидишь на скользком выступе.
— Он не скользкий, а специальный.
— Специальный для того, что мы делали? — я скептически смотрю на Макара. — Что-то я сильно сомневаюсь, что здесь это предусмотрели. Клиника, конечно, очень дорогая, но тут все равно не могли подготовиться ко всему.
Макар держится за мое плечо, но почти не давит. Он переносит весь вес на поручень, перенаправляя свое тело в коляску. А там на его лицо наползают мрачные тени, как бывает всегда в первые секунды. Это надо просто переждать и не лезть с помощью, я уже выучила, он сам толкнет колеса и направится к цели.
Я подхватываю нашу одежду, прижимая ее к груди, и выхожу из душа первой, замечая, что Макар по-прежнему медлит. Я возвращаюсь в палату, где есть шкаф со сменкой и миллион других личных вещей, и слышу, как внутри меня сталкиваются два противоположных чувства.
Эйфория и тревога.
Глава 31
После я засыпаю рядом с Макаром, но сон быстро покидает меня. Я тихонько поднимаюсь с кровати и выхожу в коридор, по дороге натягивая на себя удлиненную кофту. Я немного поменяла гардероб, поддавшись на доводы помощницы Макара, которая сказала, что рано или поздно мои снимки окажутся в журналах и на сайтах светской хроники. И лучше не давать людям простор для злых сплетен о моем вкусе и о том, что Макар страшно обнищал за год затворничества и вынужден экономить на новой пассии.
— Мир больших денег — жесток, — заключила помощница. — У него есть свои правила, против которых лучше не идти.
— Я начинаю понимать, почему Макар уехал.
Я усмехнулась, но согласилась с ней. Сам стиль не изменился, просто пришли другие бренды. Все те же пиджаки, джинсы и футболки спокойных оттенков, но теперь каждая деталь стоит как комната в моем родном городке. На бирки вообще лучше не смотреть, я не верю, что когда-нибудь привыкну к столь длинным цифрам.
Привыкну к роскошному окружению.
К тому, что душевая в квартире Макара имеет дисплей космической станции. Я боялась дотронуться до нее в первый раз и, смущаясь, позвонила всё той же помощнице. Она провела подробный инструктаж, который стал очередным в длинной веренице моего обучения. Она уже рассказывала мне, как вести себя с журналистами и их бестактными вопросами. И как правильно ходить с охранниками, чтобы они могли вовремя среагировать на любую угрозу.
В моей жизни происходит столько перемен, что прошлая кажется затерянной в дымке. Я цепляюсь за нее и часто созваниваюсь с мамой и братом, которые до сих пор отходят от первого шока после правды. Мама ни разу не успокоилась, а, наоборот, переживает за меня еще больше. Миллиардер, испытывающий симпатию к ее дочери, настолько не укладывается в ее картину мира, что она с большей охотой поверила бы, что я набрала кредитов и поехала в Москву на заработки.
Я успокаиваю ее, посылая свои фотографии, и напоминаю, что брат уже скоро меня навестит. Кирилл, наконец, смог вырваться и взял билет на самолет, который должен приземлиться на следующей неделе. Я жду его, предвкушая, как обниму его и услышу фирменные грубоватые шпильки. Он тоже переживает за меня, хотя и скрывает это, но в его голове не уживаются образы тихой сестренки и девушки богатого и скандально известного бизнесмена.
Как две параллельные прямые, которые, как известно всем со школы, никогда не пересекаются.
— О чем грустишь? — низкий голос Когсворта вырывает меня из раздумий.
Я не заметила, как спустилась на лифте на первый этаж и повернула к комнате охраны.
— Прости, я сегодня без кофе, — улыбаюсь ему. — Не знала, что у тебя смена.
— Ее нет, — Ког качает головой. — Был недалеко, заскочил.
Когсворта долго не было видно и я уже боялась, что он готовит план по освобождению Марины. Я не знаю, что происходит между ними — Ког молчун по натуре, а с Мариной я говорю о Макаре и на отвлеченные темы. Она не соврала и ее телефон действительно всегда доступен, так что я слышу ее ласковый голос почти каждый день.
— Ты уставший, — замечаю. — Ты спал?
— Заканчивай с заботой, Александра.
Еще он стал грубее.
Словно заранее ставит щит, чтобы я не думала задать личный вопрос.
— Ког, ты же работал у Макара раньше? До трагедии.
— Да, а что?
— Какой он был?
Ког хмыкает и всем видом показывает, что я ставлю его в неловкое положение.
— Всё настолько плохо? — я шучу, но в душе снова задевается неспокойная струна.
— У меня контракт, — Ког тоже отшучивается, — я не могу разглашать секреты клиента.
Я киваю на автомате, а Когсворт замечает мой задумчивый взгляд.
— Ничего криминального, Саша. Большие деньги, большие возможности… Он жил на широкую ногу, как все, кто входит в круг избранных.
