Я отложила портрет мамы, три пейзажа, которые я нарисовала еще дома, и мой первый рисунок моря, который я сделала здесь. Потом я надела свежевыстиранные джинсы и ярко-голубой джемпер с v-образным вырезом, расчесала волосы и нанесла блеск для губ. Я осталась довольна тем, что увидела в зеркале. Тени под глазами за последние несколько недель исчезли, а весеннее солнце подрумянило лицо легким загаром.
В половине пятого я вышла из дома, и около пяти была уже у дома священника. Название «дом священника» вводило в заблуждение: священники не жили там уже сто пятьдесят лет. Дом уже целую вечность принадлежал Эриксонам. Я сделала глубокий вдох и потянула за шнурок старомодного звонка. Раздался звон колокольчика. Пока я ждала, нервно перебирала в руках серебряную цепочку, которую носила на шее. Дверь открылась, передо мной стоял Коллам. Он выглядел отлично в джинсах и обтягивающем джемпере цвета слоновой кости. Я тут же почувствовала себя еще более невзрачной, чем обычно.
Его позабавил мой неуверенный взгляд, он улыбнулся и сказал:
– Кажется, ты хотела зайти и попить с нами чай.
Я еще не успела обдумать его «с нами», как он убрал мою руку с цепочки, в которую я вцепилась, и потянул меня в просторный холл.
– Не порви ее.
Я стряхнула его руку и ответила резче, чем хотелось:
– Я и сама могу о себе позаботиться.
Он окинул меня удивленным взглядом и в то же мгновение покраснел как рак.
– Извини, – пробормотала я. – Обычно я более вежливая.
Он посмотрел на меня.
– Хм, в будущем я попытаюсь игнорировать твои неуместные замечания.
Он что, смеется?
– На озере было хорошо, – продолжил он. Я кивнула и опустила взгляд в пол. – Может, зайдешь уже? – спросил он.
Я зашла. Внутри дом был еще более впечатляющим, чем снаружи. Вдоль стен, где у обычных людей были обои или картины, стояли книжные полки. Здесь пахло старой бумагой и кожей.
– Где ты был последнюю неделю? – пока мы были одни, я задала вопрос, который казался мне самым важным.
– Кое-какие личные дела, – коротко ответил он, заходя в кухню.
Доктор Эриксон поприветствовал меня, а Софи провела к креслу в гостиной. Здесь у каждой стены тоже стояли книжные полки. Кроме того, книги лежали на полу. Я еще никогда не видела столько книг в одном месте, если не считать библиотеки.
На столе стояла прекрасная фарфоровая посуда, на тарелках лежали маленькие сэндвичи и домашние сконы.
– Коллам, не нальешь ли нам чаю? – попросила Софи. Тот кивнул и разлил чай по чашкам. Мне в нос ударил восхитительный запах. Коллам посмотрел на меня и улыбнулся, а я смущенно и с облегчением улыбнулась в ответ. Он, очевидно, решил не злиться и не обижаться на меня. Но главное заключалось в том, что он, судя по всему, собирался провести вечер вместе с нами.
Мы пили ароматный чай, ели печенье и общались. Рассказывали о школе и смеялись над учителями. Доктор Эриксон говорил о своих походах по острову и пригласил меня однажды пойти вместе с ним.
– Покажи нам уже наконец свои рисунки, – попросил он. Я почти забыла о них, время пролетело очень быстро, а за окном уже начало смеркаться. Я взяла папку и передала ему рисунки один за другим. Он некоторое время смотрел на портрет моей матери. Осторожно провел пальцами по линиям ее лица.
– Она была очень красивой женщиной, – задумчиво сказал он. Я краем глаза заметила, что Коллам смотрит на меня.
Затем он взял картину из рук доктора Эриксона.
– Красиво, – серьезно сказал он.
Другие картины были также досконально изучены.
– Я хотела их обрамить, – сказала я, кладя рисунки обратно в папку. – Где можно это сделать?
– Ой, мы можем сделать это! Коллам очень хорош в таких делах.
Я посмотрела на Коллама. Я была не против провести с ним чуть больше времени.
– Пойдем, я покажу тебе несколько рам, – сказал он. – Мы собираем все, которые только можем найти.
Софи улыбнулась.
– Я скажу Бри, что ты поужинаешь у нас и вернешься позже. Коллам сможет проводить тебя до дома.
От перспективы остаться с ним наедине сердце начало бешено биться. Я боялась, что все в комнате могли его услышать.
Доктор Эриксон и Коллам повели меня в огромный сад, расположившийся за домом. Здесь росло множество цветов, которых я еще никогда не видела.
Они повели меня по саду, который выглядел волшебно в свете садящегося солнца: мы шли к старому перекошенному домику на задворках. Дом оброс плющом. Коллам открыл скрипучую дверь, и мы зашли внутрь. Мне в нос ударил запах свежего дерева, краски и скипидара. Солнце бросало в комнату последние лучи, а в воздухе, подсвеченном угасающим светом дня, мерцали пылинки. Я в изумлении огляделась. Комната казалась как из какого-то старого фильма. На кирпичных стенах висели туристические сувениры. Разные маски, картины и старый деревянный крест. На одной из стен висела старая уздечка и как минимум двадцать ржавых подков.
– Мои талисманы, – улыбнулся доктор Эриксон, заметив мой удивленный взгляд. – Они все из разных стран.
Медленно, чтобы ничего не уронить, я пробралась между двумя столиками с инструментами и рамами к мольбертам в конце комнаты. На них стояли холсты с более или менее законченными картинами. Изображенные на них пейзажи были очень красивыми, каждая картина – настоящее произведение искусства. Смогу ли я когда-нибудь так рисовать? Рядом с этими работами мои выглядели дилетантски.
Пока я восхищалась картинами, Коллам подошел к старым рамам, прислоненным к стене. Он перебирал их, выбрав три подходящие.
– Думаю, эти должны подойти для твоих картин.
Он перенес их к верстаку и взял папку из моих рук.
– Что думаешь? – спросил он, приложив светло-коричневую рамку с красивой резьбой к портрету моей мамы. Красивая рама заставила портрет заиграть. Я кивнула и наблюдала, как он ловко отделяет заднюю панель от рамы и вытаскивает стекло.
– Можешь его почистить? – попросил он, передавая его мне. – Там стоит стеклоочиститель, а тряпку найдешь на полке.
Пока я старательно чистила стекло, Коллам проверял, нет ли на раме мелких повреждений. Потом он аккуратно нанес подходящую по цвету краску и прозрачный лак на места сколов.
Когда я закончила, села на верстак неподалеку от него и наблюдала за его сосредоточенным, погруженным в работу лицом.
– Пойду к Софи, вы справитесь вдвоем? – спросил доктор Эриксон. Я уже и забыла, что он здесь.
Коллам молча работал, а я смотрела на него. Его лицо источало силу и изящество. Я бы так хотела коснуться его щеки! Уже не в первый раз я обратила внимание на его длинные и тонкие пальцы. Я тяжело сглотнула от мысли, что он может коснуться меня. Было глупо даже думать об этом, с чего бы я могла заинтересовать его больше, чем другие девушки, которых он, по словам Амели, уже отвергал?
