– Заходи и присаживайся.
Он поднялся с кровати и поставил гитару в угол. Комната была большой. Посередине под скатом крыши расположилась широкая кровать, покрытая сине-бежевым покрывалом. Здесь было много книжных полок, на которых стояли кучи книг и дисков. У стены рядом с кроватью висела моя картина. Коллам сел на стул рядом с письменным столом как можно дальше от меня. От близости вчерашнего дня не осталось и следа. Я не знала, с чего и начать, и он не облегчал мне задачу. Я подошла к окну и повернулась к нему спиной. Говорить казалось проще, когда он не гипнотизировал меня своими голубыми глазами. Я собралась с силами, сделала глубокий вдох и хотела начать, как вдруг он грубо сказал:
– Что случилось, Эмма, ты же вчера отчетливо слышала все от Итана. Тебе нельзя сюда приходить. Лучше, чтобы ты держалась от меня подальше.
– Почему ты так говоришь? – ответила я. Я окончательно разозлилась. – Думаешь, позволю так с собой обращаться? Я не маленький ребенок. И хочу объяснений. Почему Итан запрещает нам быть вместе? Почему ты то рядом, то отстраняешься? Ты должен сказать, что происходит и что все это значит.
Он вздохнул. Я вдруг почувствовала себя очень слабой и упала на кровать.
– Пожалуйста, – прошептала я. – Объясни мне все. Я просто хочу знать правду.
Коллам повернулся на стуле так, чтобы смотреть в окно. Он ничего не говорил, а я наблюдала за ним. Он был, очевидно, зол. Но это делало его лишь прекраснее. Он раздраженно убрал растрепанные волосы со лба и стиснул зубы. Его скулы еще резче очертились, а руки, лежащие на подлокотниках, сжались в кулаки. В фильме героиня бы бросилась к своему принцу в объятия. Но здесь не Голливуд. Он все еще не отвечал и лишь смотрел в окно. Через несколько минут молчания я уже не могла выдерживать, поэтому встала, пытаясь решить, оставаться или уходить. Смирившись, я повернулась к двери.
– Подожди, пожалуйста. Давай пойдем в лес, там никто нам не помешает.
Он надел куртку, и мы спустились по лестнице. Он открыл дверь и молча вышел на улицу. Я с трудом пыталась успевать за ним и спустя некоторое время едва дышала.
– Ты не мог бы, пожалуйста, идти медленнее? – задыхалась я. Он нетерпеливо обернулся, но все же замедлил шаг. Все его движения выражали неодобрение, и я думала, было ли хорошей идеей пойти с ним.
Мы сидели на берегу маленького пруда. Уже смеркалось, времени у нас оставалось немного. Итан наверняка начнет поиски, если я не вернусь домой вовремя. Я надеялась, что его не окажется дома, когда я вернусь.
Коллам молчал.
– Ты не хочешь все объяснить? – начала я, чтобы прервать молчание. – Это бы сделало вещи намного проще.
– Для меня все не так просто. Сомневаюсь, что ты поймешь… что ты сможешь понять, почему я так себя веду. Я потеряю тебя, и мне страшно, что это дается мне так сложно, – нерешительно сказал он.
От этого признания у меня перехватило дыхание, и я повернулась к нему. Он взглянул на меня, и в его глазах я и вправду увидела страх. Я осторожно протянула руку к нему. И почувствовала знакомые электрические импульсы.
– Все так плохо? – прошептала я.
Он взял меня за руку, притянул ее к лицу и положил на щеку. Его кожа была такой мягкой. Я молчала и ждала.
– Еще хуже, – и снова бесконечное молчание. Потом он вздохнул и сдался.
– Я и не знаю, с чего начать. Хотел бы, чтобы ты все поняла, чтобы все знала и у меня больше не было бы от тебя тайн. Но, с другой стороны, гораздо лучше для тебя ничего не знать.
Я не понимала, о чем он говорит.
– Я не тот, кем кажусь тебе, не тот, кого ты во мне видишь, – сказал он так тихо и медленно, что я с трудом разбирала его слова.
– Что? – я пыталась сохранять спокойствие.
– Позволь мне, пожалуйста, все рассказать, хотя это тяжело.
Я замолчала. Он не смотрел на меня, когда продолжал свой рассказ.
– Ты знаешь, что я не купаюсь в озерах и море. Но не по той же причине, что ты. Я не боюсь воды и глубины. Напротив, это моя стихия. Мой народ живет в воде. Но, пока я с людьми, я могу возвращаться в воду лишь в ночь полнолуния.
Мне показалось, что я слышу что-то не то, потому что я абсолютно не понимала, о чем он говорит.
– Я не хотел в тебя влюбляться. Я пытался оставаться на расстоянии, держаться от тебя подальше. Но недостаточно силен для этого. Я с самого начала знал, что это не закончится ничем хорошим.
Мое сердце начало бешено колотиться, но я не перебивала его. Он влюблен в меня.
– Я не такой, как ты, поэтому мы не можем оставаться вместе: это слишком опасно для тебя. И однажды мне придется уйти навсегда.
Я взяла его за руку и заставила посмотреть на меня.
– Коллам, ты о чем? Что значит «не такой, как ты»?
Плохое предчувствие охватило меня. Что-то здесь неправильно, совсем неправильно.
– Пожалуйста, – умоляюще проговорил он. – Не усложняй все еще сильнее.
Я замерла от страха, тяжело дыша. Он обнял меня одной рукой и притянул к себе.
– Шотландцы называют наш народ шелликотами, – прошептал он мне на ухо, зарываясь лицом в мои волосы. Его внезапная близость ошеломила меня. Сердце безумно колотилось.
– У нас много имен. Мы называем себя водяными.
Шелликоты? Я хотела спросить его, но вдруг во мне заговорили воспоминания. Костер, леса, озера и истории мамы. Как часто она рассказывала мне о шелликотах, о древнем эльфийском роде. Водяные, которые в полнолуние выходят на сушу, чтобы танцевать. Согласно легендам, они живут во дворцах на дне шотландских озер. В ночи, которые они проводят на суше, они заманивают девственниц из окрестных деревень на берег и утаскивают с собой.
– Они прекрасны, – слышала я голос мамы в своих мыслях, – их кожа сияет серебром в свете луны. Их волосы вьются до самых плеч, а в их глазах отражается озеро.
Я любила эти истории, но они также пугали. Речь всегда шла о неразделенной любви и горе. Когда я была ребенком, понимала лишь половину, но это были те самые сказки, рассказывая которые, мама плакала без причины.
Я испуганно вздрогнула. Я не представляла, что сказать, поэтому медленно высвободилась из его объятий. Он попытался меня удержать.
– Но ты выглядишь как человек. И на ощупь как человек, – бормотала я.
Нет, это не так, в этот момент с моих глаз словно спала пелена, и я знала, что он говорит правду. На ощупь он был совсем не таким, как любой человек, которого я когда-либо касалась. Все в нем казалось более ярким и сияющим. И я поняла, с первого момента нашей встречи я чувствовала, что не такая, как он.
Он смотрел настороженно. Медленно приходило осознание, о чем говорил Итан, до меня доходил смысл историй матери.
Прекрасные водяные, которые соблазняли девственниц и зачинали с ними детей, а потом топили этих женщин или оставляли умирать от горя. То, что по вечерам у костра я слушала как жуткие легенды, было ужасной реальностью. Полный абсурд. Мне стало страшно.
