— А вы настырный, — послышался неподалёку девичий голос. — И он предатель, вон как ластится… — в её голосе прозвучала грусть, а следом раздался совершенно неожиданный смех.
Заливистый, безудержный, плавно переходящий в нервное похрюкивание. Отстранившись от пса, я в недоумении уставился на стоящую метрах в пяти от нас стройную ссутулившуюся блондинку. Девушка, закрыла лицо руками и издавала какие-то странные звуки, при этом её плечи вздрагивали.
Я стоял, смотрел на происходящее и не знал: что мне делать, как реагировать? Она сумасшедшая или что-то случилось?
— Что с вами? — тихим успокаивающим тоном интересуюсь.
— Со-о-о мно-о-ой? — как-то странно растягивая слова, отозвалась она, и убрав руки, подняла зарёванное лицо вверх, будто подставляя его лунным лучам. — А со-о-о мно-ой уже ни-и-иче-его. Совсем. Во-о-о-обще ни-и-иче-е-его. Вы же за ним? — она соизволила обернуться в нашу сторону и уставилась на пса. — Забирайте. Он мне… Не-е-ет… Это я ему не нужна. Я уже никому не нужна. Меня просто нет… Уже нет… — выдавила едва слышно она и плавно опустившись на газон, закрыла лицо руками и зарыдала.
Дружок, почувствовав состояние хозяйки прихрамывая потрусил к ней, та едва успела обнять зверюгу, а пёс, бросил взгляд в мою сторону, вывернулся из объятий и вернулся ко мне.
— Вот видите, — хрипловато произнесла начинающая подниматься с земли девушка. — Говорю же, я никому не нужна. На мне поставили крест. Я ещё тут, но меня уже нет… — невесело хихикнула и покачиваясь поплелась в сторону дома.
— Дарья… Даша… — окликнул я её, но девушка будто и не услышала.
Что делать? Забирать пса и уходить? Но это будет как-то неправильно. У его хозяйки явно что-то случилось. Не факт, что смогу ей чем-то помочь, но порою даже просто выговориться и то счастье, и вроде не меняется ничего в жизни, но на душе легче…
— Даш! — догнав девушку, я осторожно коснулся её локотка, ожидая, что она скинет мою руку, но та… Резко развернулась ко мне лицом, обняла, уткнувшись носом в куртку, и… Навзрыд заревела.
Стоим. Она плачет. Я глажу её по спине, по волосам, пахнущим не какими-то дорогими парфюмами, чего стоило ожидать от обладательницы подобных хором, а земляникой. Сказать бы что-то, но что тут скажешь, если ни малейшего представления не имеешь, чем вызвано такое состояние. А она всё плачет и плачет. Уже не так бурно, как вначале, но нет-нет да дрогнут плечи.
— Спасибо, — наконец-то отстраняясь, тихо шепчет она. — А хотите чаю?
— Хочу, — отозвался я, ни столько напрашиваясь на приглашение, насколько понимая, что оставлять её сейчас, когда едва миновал нервный срыв, явно не стоит.
Ну что сказать? Домина произвёл на меня неизгладимое впечатление. Уж, казалось бы, пока мы с родителями работали спасателями, в каких только особняках не побывали. Ведь по большей части нашими клиентами были люди весьма состоятельные, не каждый может себе позволить экстремальные восхождения. Это ведь и времени немало занимает, и подготовка денег стоит, да и сама поездка… Частенько мы оказывались на съёмных, а порой и частных виллах спасённых нами горе-скалолазов и покорителей горных вершин.
Удивило то, что девушка в этом огромном доме была совсем одна. Я рассчитывал столкнуться хотя бы с кем-то из наёмной прислуги. Но нет. Сняв в холле верхнюю одежду, она проводила меня в гостиную, предложив присесть в мягкое удобное кресло возле столика, и, пока я озирался по сторонам, сама заварила чай, выставила на столик вазочки с конфетами, печеньем, чашечки с блюдцами, сахарницу.
— Вы одна живёте? — решился нарушить затянувшееся молчание.
— Да, — выдохнула она. — Отец меня отправила сюда в ссылку. Вернее, убрал с глаз долой, чтобы не видеть, как я отправляюсь в последний путь, — тихо добавила она.
— В смысле, — опешил я, окидывая взглядом её ладную невысокую фигурку, волосы, заплаканное лицо с огромными зелёными глазами в обрамлении натуральных тёмных густых ресниц.
— Я… Я умираю, — буквально падая в кресло напротив, ответила она.
— Что? Почему? Вы… Ты… Ты выглядишь абсолютно здоровой.
Слово за слово и выяснилось, что ещё три года назад ей поставили неутешительный диагноз, согласно которому жить ей осталось от силы лет пять, не больше. Конечно же все были в шоке. Единственная дочь влиятельного бизнесмена, наследница несметного состояния. Вот только деньги помочь не могли, врачи единогласно разводили руками. И тут в её жизни появился некий Анатолий. Закрутился бурный роман, и девушка настолько погрузилась в круговерть чувств и эмоций, что умудрилась позабыть о том, что ей осталось не так уж и долго. Она жила сегодняшним днём, наслаждаясь своим счастьем. Возлюбленный сделал ей предложение, на что она, несмотря на недовольство отца, ответила согласием. Буквально накануне свадьбы на Дашиного отца было совершено покушение. Он выжил. Помимо основного, велось ещё и частное расследование. По всем предпосылкам, за покушением стоял Анатолий, но в тот момент Даша не желала в это верить, думала отец таким образом желает отвадить неугодного ему жениха, который в это время куда-то исчез. Девушка подозревала, что с возлюбленным что-то случилось, и всему виной нанятые её отцом люди.
Несколько месяцев назад несостоявшийся жених снова появился, встречался с Дашей изредка, предложил тайно расписаться. Видимо смирившись, отец пригласил в свой дом Анатолия, дав согласие на их брак. Во время «семейного собрания», он огласил и условия собственного завещания, на случае если с ним самим что-то случится: Даше осталось жить недолго, поэтому, всё наследство переходит к их дальней родственнице. В тот момент Даша была настолько счастлива, что не обратила внимания на эти слова. Но факты оказались жестоки: после сообщения о наследстве, сухо простившись с невестой Анатолий куда-то срочно заспешил, и больше она его не видела. Он не приезжал, не звонил, мобильный оказался отключён. И как не печально, теперь Даша была уверена, что отец тут не причём.
— Папа… Он сказал, что я слепая дура. Что мною пользовались, пытаясь добраться до его денег… Я понимала, что он прав, но мы опять поссорились. Он отправил меня сюда, якобы на свежий воздух. Не приезжает. Звонит изредка. Денег на карту переводит. Платит домработнице, чтобы два раза в неделю приходила убирать и приглядывать за мной. Почти два месяца живу одна. Купила себе Дрейка, — она взглянула на разлёгшегося возле моих ног пса. — А потом и этот предатель сбежал, — вздохнула девушка. — Как-то так. Теперь вы всё знаете. Хотите? Забирайте его себе. Через год, максимум — два, он останется один. А я… Я и так никому не нужна.
— Не говорите так. Да, возможно этот Анатолий и подлец, но думаю, отец отправил вас сюда не потому, что не желает быть рядом с вами, а потому что ему тяжело осознавать, что его единственная дочь угасает? Так ему легче смириться?
— Да, я тоже думаю так… Стараюсь думать. Это куда легче принять, нежели то, что от меня все отвернулись. У меня достаточно было времени для размышления. Папа был прав. А я… Я тайком встречалась с тем, кто покушался на его жизнь. И спала с ним…
