— Я не фанатка ревности, Ром. Поэтому если это попытка меня соблазнить, то провальная. Не впечатлена. Я считаю, что в паре должно быть доверие. Прекращай улыбаться! Я на тебя злая, Исаев!
— Во-первых, ты уже говоришь о нашей паре без «пока что». Сдалась, морковка? Во-вторых, поверь, это было только для меня.
Три широких шага, которые я отсчитываю, чтобы прижать Маргошу к стене. Та смотрит растерянно, медленно моргая. Она явно подобного не ожидала от меня.
Цепляю правую косичку, стягиваю тонкую резинку. Глупость, но начинаю расплетать волосы. Если сейчас не отвлеку себя, то начну что-то другое трогать. А за такое от Маргоши можно схлопотать, без вопросов.
У неё мягкие пряди, приятные. Сквозь пальцы легко скользят, оказываясь едва волнистыми после косичек. Расправляюсь с одной и принимаюсь за другую.
— И что ты делаешь, Исаев?
— Ухаживаю за тобой, морковка. Разве не понятно?
— Я и сама могу…
— Можешь помолчать и не выводить меня. На свидание с этим Дани ты не пойдёшь. Вопрос закрыт.
Говорю, стараясь звучать весело. Но понимаю, что с девушкой так говорить нельзя. Она сейчас взорвётся, уже закипает, и мне к ней ближайшую вечность не подойти.
Если не фанатка ревности, то чужой контроль тоже не примет.
— То есть… Зачем тебе куда-то с ним идти, морковка? Меня позлить?
— А тебе какое дело?
— Никакого, — очень даже какое, мою ревность с космоса заметно, всю Китайскую стену затмевает. — Но ты тратишь отведённое для меня время на другого. Нечестно.
— Хорошо, скажи, когда у меня будет свободное время.
— Не будет. Со мной двадцать четыре на семь.
Зарываюсь пальцами в рыже кудри, взбивая их. А затем притягиваю к себе Маргошу, планируя доказать, что я намного лучше гидов и Ников.
И первым делом толкаю её к кровати.
Марго, улочки Парижа
— Рома, не смей!
Я задыхаюсь, верчусь в его руках. А парень только улыбается, прижимая меня к кровати. Его не берут ни мои уговоры, ни попытки вырваться. Остаётся равнодушным.
— Ну пожалуйста-а-ахах. Ну Исаев!
Давлюсь собственным смехом, когда его пальцы касаются талии и шеи, продолжая меня щекотать. Послал же мне Господь такого парня, который на кровати с девушкой занимается детской игрой.
— Ничего не знаю, — Рома сильнее сжимает, вдавливая своим весом в матрас. — Ты нарывалась, морковка. С самого начала.
— Всё-всё, обещаю, — выдавливаю сквозь истерику. — Больше не бу-у-ду.
— Да?
Парень останавливается, отдаляясь всего на сантиметр. Мы лежим поперек кровати, мои запястья прижаты к постели ладонью Ромы, пока его свободная рука покоится на талии.
— Не пойдёшь с тем гидом?
— Дани обещал мне хорошую экскурсию. Ладно-ладно, — клятвенно обещаю, видя недобрый блеск в глазах Исаева. — Никаких свиданий с Дани, честно.
Я и не собиралась, на самом деле. Но Роме этого знать не обязательно. А лишний контакт в Париже мне не помешает, если я действительно решу поступать сюда. Вот пускай Дани и побудет моим консультантом.
А то, как реагирует Исаев, рождает миллионы вопросов. Которые кусают нервы, подталкивая разные варианты. Что за показательная ревность? К чему она была?
— Вот так бы сразу, морковка. Я ведь лучше Дани, а?
Смеётся, интерпретируя слова из мультфильма про Карлсона. Скатывается в сторону, но не отпускает. Тащит к себе, пока я растираю запястья. Позволяю уложить себя на его плечо, свешивая ноги с кровати.
— Ты ужасный человек, — бью его по прессу, стараясь отомстить. — Ясно тебе?
— Легче, а то у меня теперь есть способ тебе мстить. Будешь биться — буду тебя щекотать. Рискнёшь?
— Пожалуюсь!
— И кому?
Жму плечами. Разве что Нику, но тот, догадываюсь, прекрасно знает, какой его брат. А так остаётся лишь бороться с этим парнем и находить другой способ шантажа.
— Достань конверты! — подскакиваю, усаживаясь удобнее. — Помнишь про спор? Доставай из моего портфеля конверты, с циферкой два и четыре. Давай-давай, у меня желания созрели.
— Серьёзно? И где я прокололся?
Парень с интересом рыскает внутри, пока на кровать не летят две белых бумажки. Я уже почти и забыла об этом споре. Потому что один наглый парень оказался слишком оригинальным.
— Романтическая прогулка по речке Сена, — зачитываю с удовольствием, видя, как расширяются зрачки Ромы. — Один есть.
— Ты сама хотела на них. Играешь подло, морковка.
— Ты спросил, хочу ли я. Хочу. Но это ведь был твой способ соблазнения. Так что не отверчивайся. Моё первое желание — никакой щекотки больше!
— Ладно. А что на втором листке? Ухаживания на Эйфелевой башне. Вот и всё, я выиграл.
— Поцелуи ведь тоже ухаживания!
Очень приятные, которые я, скрипя душой, не против повторить. Несколько миллионов раз. До тех пор, пока губы не опухнут и не начнут отдавать болезненной пульсацией.
— Да, но только мы договаривались на пять слов. А здесь четыре. Поэтому, фактически, ты проиграла.
Господи! Он действительно прицепился к этому? Я совсем забыла тогда о таком условии, просто записывая самые банальные вещи. Надо было добавить что-то за обнимашки, но кто знал, что мы с Ромой зайдём так далеко?
— Ну и? — спрашиваю, опуская голову.
Была рада, что обыграла Исаева. Хотя бы в нескольких моментах, парочка желаний. И пускай вариантов того, что загадать, у меня было немного, всё равно это приятное чувство.
— Завтра, до полуночи, ты мне будешь говорить на всё «да».
— Исаев!
— Поверь, ничего выходящего за рамки «шестнадцать плюс». Обещаю.
— Верить тебе — себе дороже.
— Привыкай, морковка. На сутки — ты в моём полном распоряжении.
Марго, отель
