Когда они вернулись, Дед уже закончил оказывать первую помощь. Кристина сидела, высоко задрав вытянутую ногу, положив ее на ближайший стеллаж. Голеностопный сустав был туго перетянут эластичным бинтом.
– Жить будет, – сообщил Якорь, – потянула связки. Больно, конечно, но не смертельно. А с тугой повязкой еще и бегом с нами пробежится. Дольше будет заживать, но выбирать не приходится.
– Мы диггера нашли, – ответил Штык, – мертвого. Он с нами поделился.
Николай продемонстрировал рюкзак и автомат, следя за реакцией Деда – вдруг у диггеров есть какой-нибудь порядок на такой случай?
– Давай, – вздохнул тот, – ему уже ни к чему, а нам все на пользу. Что с ним случилось?
– Непонятно, вроде бы, во сне умер. Внешних повреждений нет. Химза целая.
– У него был перелом ноги, – перебил Леонид, внимательно изучавший тетрадь, найденную рядом с телом, – его бригада столкнулась с мутантами, он прикрывал отход, но, сломав ногу, не смог дойти до Политехнической и спрятался здесь.
– Диггер с Северной Конфедерации? – удивился Якорь.
– Ты чего читаешь? – заинтересовался Николай. – Э, да это его дневник!
– Это не просто дневник. – Чита сунулся в тетрадь, бегло просматривая страницу за страницей. – Он написал его уже здесь, со сломанной ногой, зная, что ему не дойти до станции. Слушайте. «Приветствую тебя, мой друг. Возможно, мы знакомы, возможно, нет. Если ты, как и я, родом с Конфедерации, то должен знать меня как сталкера Браги из бригады Косого». Дед, а кто такой сталкер?
– То же, что и диггер, – отмахнулся Якорь. – Читай.
«Если же мы незнакомы, позволь представиться – я Браги, довольно скромный сталкер с Политехнической. По совместительству – бог красноречия. Тебе, наверное, интересно, как я оказался здесь? Моя бригада наткнулась на летающего гада. Хабару у нас было изрядно, руки заняты. Вот я и прикрывал отступление. Все шло хорошо, пока меня не придавило тушей убитой твари. Здоровенная такая махина, кило под двести. Выжить я выжил, но товарищей не догнал. Судя по всему, у меня перелом. Я не знаю, доберусь ли до дома, и вернется ли за мной Косой. Конечно, вернется, но вот найдет ли? Да и доживу ли я до его прихода – тоже вопрос. Судя по всему, у меня синдром длительного сдавливания. Не знаю, может ли это меня убить, но чувствую я себя паршиво».
– Судя по почерку, парень и впрямь загибался на глазах, – прокомментировал Штык написанное размашистым, неаккуратным почерком.
«Сидеть сложа руки для меня – тяжелейшая из мук. Причем, по большому счету, плевать, найдет ли меня Косой или Косая. Смерть – ничто в сравнении с одиночеством. Я никогда не переносил одиночества – этой тягучей скуки, которая завладевает мной в отсутствие других людей. Косой не зря прозвал меня Браги – он говорил, что это имя древнего бога мудрости и красноречия. Не знаю насчет мудрости, но вот потрещать я и впрямь люблю. А все потому, что мне есть что рассказать. Я родом из потомственной семьи метростроевцев. Мой дед строил метро с самого начала, еще до войны сорок первого года, достраивал после войны, да так и закончил свою жизнь в метро. Умер от сердечного приступа на работе. Батя продолжил его путь, достраивая новые ветки и станции. Наверное, и я стал бы метростроевцем, если бы не день, когда небо рухнуло наземь. Мне нравится эта фраза. Батя ее часто произносил. День, когда небо рухнуло наземь. Звучит так, будто это из какой-нибудь древней легенды. Давным-давно, когда люди спускались в метро, только чтобы добраться из точки А в точку Б, например из дома до какого-нибудь парка или магазина, когда в воздухе не была разлита смертельная доза радиации, а двухсоткилограммовые птицы не пытались утащить вас в гнездо, человек был счастлив и жил в свое удовольствие. Но только до тех пор, пока не разучился ценить окружающие его блага и не стал настолько жадным до комфорта, что уже не желал разделить его с другими, отказываясь считаться с их интересами. Тогда в отместку за людскую жадность и эгоизм настал день, когда небо рухнуло наземь, погребя под собой все то, что мы имели».
Леонид замолчал, восстанавливая дыхание, оглядел товарищей. Кристина слушала, раскрыв рот. Казалось, она даже забыла про боль в ноге. Николай с нетерпением заглядывал в тетрадь через плечо друга, недовольный паузой.
– Красиво излагает Браги, – признал Дед, возясь с найденным автоматом, раскладывая на промасленной ветоши детали разобранного «калаша». – Заслужил погремуху.
«Мой друг, нашедший эту тетрадь, я надеюсь, что раз уж ты пришел за хабаром в книжный магазин, то ты из тех, кто может оценить интересную историю, – продолжил Чита, довольный реакцией слушателей. – Знай – то, что ты прочтешь, не просто записки свихнувшегося от боли и одиночества сталкера. Мои истории не вызовут у тебя доверия и покажутся в лучшем случае байками, но помни, друг, что это рассказы, передающиеся из поколения в поколение в семье людей, прокладывавших метро собственными руками. А это значит, что как минимум половина из них – правда. Я не могу повлиять на твое отношение к рассказу, я лишь хочу, чтобы эти истории продолжали жить после меня. Прошу тебя, кто бы ты ни был, не дай им кануть в небытие. Сохрани эту тетрадь и расскажи однажды у дежурного костра байку о подземном городе между Московской и Звездной, из-за которого туннель между станциями очень длинный, да еще и идет то вверх, то вниз. Или про ветку Д-7, один из входов на которую, как рассказывал дед, находится за замурованным панно с изображением Сталина. Расскажи и вспомни добрым словом сталкера Браги, когда слушатели угостят тебя в благодарность за развлечение стаканчиком горячительного. Я же для начала поведаю тебе о замерзших трупах ленинградцев, которые во время блокады сбрасывали в недостроенные шахты метро, чтобы избежать эпидемии, так как печи для сжигания трупов работали на износ…»
Леонид читал взахлеб.
– Занятно травит, – подытожил Якорь, глядя на часы. – Чита, не вздумай потерять тетрадочку. Надо бы показать знающим людям. Кажется мне, среди баек есть здесь и описания объектов, кое-какие из них я бы лично проверил. Крис, ты как?
– Выздоровела, – бодро ответила девушка и нетерпеливо поднялась.
– Умница, тогда выдвигаемся.
* * *
К зданию НИИ они подошли со стороны главного входа. Не доходя до крыльца, утопленного в угол между двумя основными корпусами, Дед остановил отряд, спрятавшись за брошенным поперек дороги автобусом, когда-то перегородившим движение.
– По данным Шаха, в НИИ можно попасть двумя путями – через главный вход и через вентшахту бомбоубежища. Надо думать, зеленые зашли с двух сторон. Неплохо бы ударить обоим отрядам в спину, но нас слишком мало, чтобы разделяться. Внутрь тоже не пойдем – где бункер или лаборатория, мы не знаем. Или знаем?
– Не знаем, – ответила Кристина.
– Значит, обходим здание, – продолжил Якорь, – снимаем часовых и держим на прицеле главный вход. Вряд ли Вавилова потащат наружу через шахту.
– А есть часовые? – поинтересовался Штык, направив в сторону входа автомат, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь стену дождя.
