Он усадил ее в тени зонтика за столик, стоявший на мостовой, и пошел внутрь. Кафе было рядом с университетом, и в нем было полно скучающих студентов. Две девушки направились к ее столику, и она бросила на них яростный взгляд, надеясь их отпугнуть. Но потом она их узнала. Это были девушки из аудитории, перед которыми Питер Калверт устроил свой спектакль.
– Извините, – сказала она. – Все в порядке. Можете подсесть к нам. Давайте я уберу сумку.
Они с сомнением посмотрели на нее. «Как на опасную собаку, – подумала Вера. – Молодежь сейчас вообще учат каким-нибудь манерам? Они не в курсе, что со старшими нужно быть вежливыми?» Тут появился Эшворт, расплылся в улыбке, рассыпался в любезностях, и она поняла, почему стала на него полагаться.
– Давайте я куплю вам кофе, – сказал он. – Вы ведь студентки? Я помню, что это такое. Особенно под конец семестра, когда от стипендии почти ничего не остается.
Одна из них рассмеялась:
– Моя стипендия растаяла уже на второй неделе.
– Я схожу за кофе, – сказала Вера и пошла внутрь, чтобы купить напитки, оставив его рассказывать какую-то захватывающую историю.
Когда она вернулась с подносом, они все вместе весело смеялись. Он и впрямь был похож на бывшего студента, только она отлично знала, что ноги его не было ни в одном университете.
Они представились. Модные южные имена, которые через пять минут вылетели у нее из головы. Камилла? Амелия? Джемайма? Неважно. Эшворт их запомнит.
– Это Вера, – сказал Эшворт. – Моя тетушка.
Они отхлебнули свой кофе с пенкой и с жалостью посмотрели на него. Наверняка подумали, что он вывел ее погулять из чувства долга. Или порадовать на день рождения. Или везет ее в клинику. Вера стиснула зубы и решила не вмешиваться.
– Значит, вы изучаете ботанику, – сказал он. – Один мой приятель тоже проходил этот курс пару лет назад. Как там зовут этого лектора, самого знаменитого? Кальвин?
– Питер Кальверт. Ему нравится считать себя знаменитым, но он уже много лет ничего не публиковал.
– Вы его не любите?
– Да он стремный. В смысле он же старик, и еще клеится.
– Да, и все знают, что у него жена и четверо детей. Мне кажется, в его положении можно было бы держаться с бо́льшим достоинством. Вся кафедра знает, что он из себя представляет. Но некоторые подыгрывают. Ну, знаете, флиртуют, чтобы получить дополнительные баллы.
– Просто флиртуют? – спросил Эшворт непринужденным тоном, как бы в шутку.
– Господи, надо быть совсем отчаянной, чтобы зайти дальше. Даже представить не могу, чтобы он ко мне прикоснулся. Боже, да меня бы стошнило.
– Ходили слухи, – сказала другая. – Ну, помнишь, в начале семестра. Кто-то видел его в городе с девушкой намного моложе. Все начали болтать, что у него роман со студенткой.
– Неужели? – спросил Эшворт скучающим тоном, словно лишь из вежливости. «Я хорошо тебя натаскала», – подумала Вера.
– Наверное, просто сплетни, – сказала студентка. – Подробностей никто не знал. А уж мы пытались выяснить, о чем речь. Это мог быть кто угодно, может, вообще его дочь. Но точно не кто-то из наших. Не с кафедры ботаники.
И они уплыли по своим делам под звон браслетов на загорелых руках, беспечно щебеча.
Глава двадцать первая
Джо, кажется, был рад сидеть на солнышке, неспешно потягивая свой модный кофе в ожидании встречи с Клайвом Стринджером, но Вере не сиделось на месте.
– Пойду, посмотрю, не удастся ли поймать Энни Слейтер, женщину, которая приютила соседок Лили после ее смерти. Она была одним из кураторов Лили. И жили они на одной улице. Встретимся в музее.
И она ушла, не дав ему возразить или предложить пойти с ней. Хватит с нее Джо Эшворта, разыгрывающего из себя ее няньку. Она почувствовала себя непослушным ребенком, который прогуливает школу, и задумалась, знакомо ли это чувство ее коллегам-мужчинам. Она нашла Энни в учительской. Та стояла у письменного стола и читала стопку писем. Соседки Лили говорили о ее детях, и Вера подумала, что Энни затягивала с материнством до последнего. Ей было за сорок, но она хорошо сохранилась. Волосы очень черные, завязаны в тугой пучок, ярко-красная помада. Она провела Веру в маленький кабинет и нахмурилась.
– У меня мало времени. Встреча через десять минут.
– Я быстро. Просто пара вопросов о Лили Марш.
– Да, – сказала она. – Бедная Лили. Просто шок. О таких вещах слышишь, но не думаешь, что они могут произойти с кем-то из знакомых.
Вера подумала, что если она и в шоке, то хорошо это скрывает. Внимание Энни все еще было приковано к одному из писем, которые она держала в руке.
– Из нее получилась бы хорошая учительница?
Энни на мгновение задумалась, впервые сосредоточившись на разговоре.
– Я бы сказала, что она была компетентная, но заурядная. И это большее, что я могу сказать о большинстве студентов в ее группе. Она очень усердно работала, готовилась к урокам, хорошо относилась к детям, но мне казалось, что она делает это без души. Я не могла представить, что через двадцать лет она по-прежнему будет учить детей.
– Она никогда не казалась подавленной или тревожной?
– Я не замечала, да и не заметила бы. Это короткий курс, у нас нет близкого контакта. Лучше поговорите об этом с ее друзьями.
Я бы поговорила, милая. Только, похоже, у нее их не было.
– Как она оказалась на практике в Хепворте?
– Она сама попросила. Сказала, что прочитала отчет о работе этой школы и подумала, что там она многому научится. Я была рада, что она проявила хоть какой-то интерес к преподаванию, и постаралась ее туда устроить.
– И как у нее получалось?
– Хорошо. Я разговаривала с директрисой школы пару недель назад. Она сказала, что Лили очень старается построить отношения с детьми. Раньше я находила ее преподавание несколько бездушным. Я была довольна.
– Вам было что-нибудь известно о ее личной жизни?
Энни Слейтер посмотрела на нее, явно удивленная одной этой идеей.
– Конечно нет. Мы никогда не были друзьями.
– Вы жили на одной улице, общались с ее соседками по квартире.
– Это совсем другое. Эмма – моя родственница.
Вы вращались в разных кругах. Вера терпеть не могла снобизм и чуяла его за милю. Может, из-за этого она и продолжала настаивать.
– Значит, вы не слышали никаких слухов о том, что у Лили были отношения с кем-то из преподавателей?
– Я не интересуюсь университетскими сплетнями, инспектор.
Что совсем не было ответом на ее вопрос. Она повернулась обратно к письму и оставила Веру самостоятельно искать выход.
