– Но ничего не вышло?
– Не то слово. Сейчас я, конечно, понимаю, как она была подавлена. Ей вовсе не стало лучше. Новая одежда, общительность были частью ее иллюзии, что я к ней вернусь. Во время пасхальных каникул случился кризис. Она появилась у меня на пороге, наряженная, радостная. Ну что, куда ты меня поведешь? Она была уверена, что я договорился с ней о свидании. Я не знал, что делать. В конце концов я отвел ее домой, к матери. Когда она поняла, что происходит, начала плакать. Это было ужасно. Тогда и начались телефонные звонки. Она звонила десятки раз на дню. Я знал, что она больна, пытался сочувствовать, но все это меня выматывало. И сводило моих родителей с ума. Мы сменили номер и не указали его в телефонной книге. Не знаю, лечилась ли она как-то или выкарабкалась сама. Почти весь следующий семестр мы не учились, готовились к экзаменам. Я почти не встречал ее. Однажды случайно увидел издалека в коридоре и пошел в другую сторону.
– С тех пор вы ее не видели?
– Нет. Она даже не пришла в школу за результатами экзаменов. Наверное, понимала, что сдала не лучшим образом, и не хотела видеть, как мы празднуем.
– Она лечилась в Сент-Джордже? Или в амбулаторном центре?
– Я не видел ее.
– Но вам наверняка было любопытно, – сказала Вера. – Вы же признали, что выбрали эту профессию отчасти из-за нее. Вы не искали ее в базе данных? Я бы точно проверила.
Он ответил не сразу.
– Я до сих пор думаю о ней, – сказал он. – Она была моей первой настоящей девушкой. Возможно, самой красивой женщиной, что я встречал, – потом он посмотрел на Веру. – Вам придется поговорить с персоналом насчет того, лечилась она здесь или нет. Хотя вы правы. Мне было любопытно. Но я не нашел ее следов.
Хозяйка пришла за тарелками, и Бен встал, собираясь уходить. Вера осталась на месте, и он замер, глядя на нее, понимая, что у нее есть еще вопросы.
– Имя Клэр Парр вам о чем-нибудь говорит? Ей было под сорок, она была в депрессии. Покончила с собой.
– Нет, – сказал он.
Она поняла, что он просто хочет вернуться к работе.
– Неважно, – сказала она почти про себя. – Полагаю, это было еще до вас.
Глава двадцать девятая
Вера набрала номер домашнего телефона Клайва Стринджера из машины. Она припарковалась за дюнами и поглядывала на пляж. По берегу шел старик, склонив голову. То и дело он наклонялся подобрать уголь, вымываемый морем, и складывал его в пакет из супермаркета. Она подумала, что он наверняка живет в жилищном кооперативе с центральным отоплением, но старые привычки так просто не уходят.
Она набрала номер. Шли гудки, но ответа не было. Она уже собиралась повесить трубку, когда раздался женский голос. Слабый, задыхающийся. Вместо приветствия она назвала свой номер.
– Миссис Стринджер.
– Да? – сказала та с подозрением, она явно привыкла иметь дело с продавцами. Возможно, сын говорил ей просто повесить трубку, когда звонят незнакомые люди.
– Меня зовут Вера Стенхоуп, миссис Стринджер. Я из полиции. Возможно, Клайв говорил, что я могу позвонить. Речь о мертвой девушке, которую он нашел у маяка.
– Я не уверена…
– Клайв дома? Я бы с ним поговорила.
Она скрестила пальцы на обеих руках и чуть не выронила телефон. Был разгар рабочего дня, наверняка он еще в музее.
– Он на работе. Лучше поговорите с ним там.
Вере снова показалось, что она вот-вот повесит трубку.
– Слушайте, я буду около вашего дома через полчаса и зайду к вам. Мы поболтаем.
– Правда, я бы предпочла, чтобы вы подождали, пока вернется Клайв.
Вера будто бы услышала панику в ее голосе. Впрочем, это ничего не значит. Многие старики боятся, когда к ним стучатся незнакомцы. Они смотрят всю социальную рекламу о предупреждении преступности.
– Вам не о чем волноваться, – Вера заметила, что говорит тоном Бена Крейвена, в стиле «Вы чокнутая, и я знаю, что для вас лучше», и поморщилась. – Я покажу свое удостоверение. Вы сможете позвонить в полицейский участок и проверить.
И она положила трубку, чтобы прекратить разговор прежде, чем миссис Стринджер снова начнет возражать.
Стринджеры жили в одноэтажном домике довоенной постройки в Норт-Шилдсе. Когда-то эта улица была главной, обсаженной деревьями, оживленной, с магазинами на каждом конце, но вокруг все перестроили, проложили новую систему дорог, и они остались на окраине. Теперь Ганнерс-Лейн обрубалась стеной из шлакоблоков. За ней находился спортивный комплекс из стекла и бетона, который отбрасывал на улицу длинную тень. Вера знала эту местность. Она была здесь пару раз, когда приходила к Дейви Шарпу, и удивилась, что он живет в таком респектабельном и неприметном районе. Часть его прикрытия. Его способности вписаться в любой круг.
Наверное, Мэри Стринджер наблюдала за ней из окна, потому что как только Вера постучала, дверь тут же приоткрылась. Сквозь щель было видно, что она маленькая, с мелкими чертами лица и такой тонкой шеей, что, казалось, голова на ней держится с трудом.
– Я позвонила Клайву. Он сказал, что ничего не знает о том, что вы можете прийти к нам домой, – даже через щель приоткрытой двери Вера видела, что она дрожит.
Вера не пыталась зайти. Она порылась в сумке в поисках удостоверения.
– Вы не можете не признать, что это я, – сказала она. – Посмотрите на фотографию. На всем северо-востоке не найдется второго человека с таким лицом.
– Клайв сказал, что я не обязана с вами говорить.
– И он прав, но вы же не хотите, чтобы вся улица слышала о ваших делах, не так ли?
Молчание. Вера чувствовала, что оборона женщины слабеет.
– Отойдите, голубушка, и впустите меня в дом. Я заскочила в пекарню за углом и захватила пару слоеных пирожных. Давайте поставим чайник и спокойно поговорим.
Кажется, пирожные сработали. Мертвая хватка, которой она держала дверь, ослабла. Вера мягко толкнула дверь и зашла в дом.
Интерьер дома, похоже, не особенно изменился с тех пор, как Мэри Стринджер сюда переехала. Довольно чисто и прибрано, но мебель старая, немного потертая. Вера стояла у двери, пропуская старушку вперед. Приняв решение впустить Веру, она, кажется, теперь была почти рада компании. Она провела Веру в маленькую забитую мебелью гостиную и поспешила на кухню делать чай. Над камином висела ее свадебная фотография. Мэри в традиционном белом платье и мужчина, такой же тощий, как она, с хитрым и довольным видом, в плохо сидящем костюме.
Мэри вернулась с подносом и увидела, что Вера смотрит на фотографию.
– Он умер, когда нашему Клайву был месяц. Несчастный случай на верфи. Поступили по справедливости. У меня была пенсия.
– Но все же вам было тяжело, – сказала Вера. – Воспитывать сына одной. Семья вам помогала?
