– Вот как прикажете их судить, когда они все друг на друга переваливают.
– А очень просто, Ирочка! Замкнутая схема, – Гортензия Андреевна многозначительно подняла палец, – эти ребята привыкли работать с готовым рынком сбыта, стали бы они делать исключение для стройматериалов? Так виртуозно все продумать и вдруг попасться, втюхивая посторонним гражданам ворованные доски? Зачем этот риск, когда они уже достаточно наворовали на коже и на детях? Я понимаю, что жадность – чувство ненасытное, но все же у интеллектуально развитых людей, коими бесспорно являются ваши подсудимые, она обуздывается осторожностью. Нет, Ира, наобум святых они бы не запустили такую аферу, у них был надежный рынок сбыта, а кроме того, стройматериалы – не деньги, на них в отличие от купюр написано, откуда они взялись. Найдете, кто связан со стройматериалами – определите главного виновника.
Ирина покачала головой, глядя на реденький бор, мелькающий за окном. Многие деревья лежали поваленные, не выдержав груза снега, выпавшего зимой, ковер из опавшей хвои и шишек был весь в проплешинах бледного песка, вдоль железнодорожного полотна бежал черный ручей, пенясь на каменистых порогах…
– Нам выходить на следующей, – сказала она, всматриваясь вперед, как будто отсюда могла увидеть, встретит их Кирилл с детьми на станции или нет.
Гортензия Андреевна права. Будь у Ирины побольше опыта в такого рода процессах, она бы с самого начала поняла, что дело расследовано неряшливо и после ухода Алексея Сергеевича на повышение, по сути, пущено на самотек. То, что она пыталась сделать в суде, то есть определить удельный вес вины каждого подсудимого, являлось задачей следствия и должно было быть установлено до передачи дела в суд.
Она злилась, считала, что не справляется из-за отсутствия опыта, а на самом деле она просто выполняла чужие обязанности, что вообще редко кончается хорошо. Поэтому первое, что она сделает завтра, это отправит дело на доследование. Пусть те, в чьи должностные обязанности это входит, выясняют, куда граждане киношники дели доски и бревна и как поделили прибыль между собой. И вот когда это выяснится, тогда она со всей ответственностью вынесет приговор.
Доследование, конечно, не есть хорошо, это компрометирует и следователя и прокуратуру, но зачем жертвовать своей репутацией и чужими судьбами ради того, чтобы прикрыть чужие грешки?
Дело житейское, а Павел Михайлович одной ногой уже в отпуске и не станет ее сильно ругать.
Господи, как же хорошо, что у нее есть Гортензия Андреевна, которая всегда поддержит и даст хороший совет, и хочется верить, что она сама хоть на минуту стала такой Гортензией Андреевной для Насти Астаховой. Бедная девочка, натворила глупостей, но будем надеяться, что сумеет выправиться и стать счастливой.
Вдруг Ирина спохватилась, что не взяла у Насти автограф для Егора, и остро об этом пожалела.
* * *
С утра зарядил дождь, чему Настя была несказанно рада. Можно спокойно ждать звонка Татьяны Борисовны, не мучаясь оттого, что лишает Данилку свежего воздуха.
Лило не сильно, но небо почернело от туч, и если вглядеться, то вдалеке можно было заметить проблески молний. Вдруг хлопнула под ветром створка окна, занавеска выгнулась парусом, и Настя поняла, что скоро гроза дойдет и до них.
Она поскорее закрыла все окна и побежала к Данилке, который не испугался, а озирался с веселым интересом. Настя подхватила его на руки и прижала к себе покрепче.
– Солнышко ты мое, – сказала она, не зная, как еще выразить любовь, переполнявшую ее сердце.
Как глупо переживать из-за работы, когда у нее есть Данилка! Вчера дьявольский голос нашептывал ей, что именно ради него надо стремиться стать великой артисткой и зарабатывать столько, чтобы сын ни в чем не нуждался, но как правильно говорит Лариса: «Главное, в чем нуждается ребенок, это мать!» Что толку будет в больших деньгах, если сын вырастет, предоставленный сам себе! Ее мама тоже училась в институте, но потом вышла замуж, родила Настю и больше к учебе не вернулась, что в конце концов стоило ей жизни. Она была не только папиной женой, но и любимой операционной сестрой, поэтому он взял ее с собой в тот полет…
Настя вздохнула. Главное то, что мама могла бы стать отличным врачом, она была даже немножко умнее папы, но пожертвовала карьерой для того, чтобы у Насти было счастливое детство. Теперь пришло ее время возвращать долг.
Пока Данилка маленький, можно устроиться музыкальным руководителем в садик, а потом действительно, как говорит Лариса, вести театральный кружок. Деньги не бог весть какие, но на жизнь хватит. Главное, есть где жить, остальное приложится.
Или все-таки попробовать с Татьяной Борисовной? Вдруг Данилка не будет постоянно болеть? И Люда обещала помочь, если что. Настя не была лично знакома с женой худрука, но сам он всегда отзывался о своей половине в превосходной степени.
Когда раздался телефонный звонок, Настя вздрогнула, потому что ничего еще не решила и не знала, что сказать Татьяне Борисовне.
– Да, – пропищала она в трубку.
– Настя?
– Ой, Дмитрий Зосимович, это вы! – вне себя от радости, закричала Настя. – А я случайно потеряла ваш номер.
– А я так и подумал. Вернее, понадеялся.
– Я очень рада, что вы позвонили.
– И я, – она услышала, как Рымарев улыбается, – я тоже очень рад.
Настя села на пол и прижалась затылком к стене. Сейчас последний шанс попросить за Игоря, и она действительно хотела совершить этот благородный поступок, но так и не смогла заставить себя заговорить.
– Вы не забыли, что осенью обещали к нам прилететь?
– Нет, Дмитрий Зосимович.
– И не забудете?
– Нет, но ведь до осени еще долго.
– Время летит быстро.
– Что ж, будем ждать. Вам, наверное, будет удобнее, если мы оформим это официально? Скажите, с кем связаться, и я распоряжусь.
Настя вздохнула и напомнила себе, что надо быть взрослой.
– Дмитрий Зосимович, я боюсь вам что-то обещать заранее. Дело в том, что у меня маленький ребенок…
– Да? Так вы замужем? – быстро перебил Рымарев.
– Нет.
– Слава богу!
– Как посмотреть.
– Ой, да, извините. Я хотел спросить, что вы свободны?
Она кивнула.
– То есть… Слушайте, вы меня прямо огорошили… – Рымарев откашлялся, – то есть после нашей с вами встречи вы успели выйти замуж, стать мамой и развестись? Вот время летит, действительно…
– Только стать мамой, – процедила Настя, – я не была замужем.
Повисло долгое молчание, и она решила, что Рымарев сейчас обзовет ее шлюхой и бросит трубку, и уже хотела сделать это первая, как он сказал:
– Настя, простите меня, просто я был не готов к этой новости. Так странно, пока я мечтал о вас, вы жили совсем иначе, чем я думал.
