– Нельзя исключить и такой вариант, – вздохнула Настя и ушла к себе.
Странно было, как просто рвутся отношения с самым близким человеком в ее жизни, не считая родителей. Будто льдины расходятся, сначала маленькая трещинка, а потом течением разносит по разным берегам, и ничего не вернешь.
Сейчас еще можно склеить, если согласиться Ларису прописать, но поможет ли это? И стоит ли того? Как там сказала судья: «Встретишь человека, с которым не придется ни спасать, ни жертвовать»? Настя тогда только плечами пожала, как же не спасать и не жертвовать, ведь в этом и есть смысл любви. Иначе это просто ерунда какая-то, не стоит и начинать.
Вот подруга все время ее спасала, и что? Хорошо получилось?
Настя услышала, как Лариса вышла в прихожую, набрала номер и заговорила: «Алло, мамуль? Возвращаюсь домой, эта мразь неблагодарная ни в какую… Нет, хватит, сил больше нет сидеть возле ее задницы… Скажи папе, пусть организует „рафик“ на завтра, я хочу вещи сразу забрать».
Настя поморщилась. Спасла так спасла, ничего не скажешь!
Неужели Лариса обхаживала ее только ради доли в кооперативной квартире? Она же ушла вместе с ней в никуда, стойко выносила тяготы коммунальной жизни, поддерживала, помогала… И все это время внушала, что Настя дурочка не от мира сего, неприспособленная и ни за что не справится одна с ребенком.
Дверь хлопнула так, что стены пошатнулись, а Данилка испугался и расплакался. Подхватив его на ручки, Настя выглянула в коридор.
Лариса ушла.
Настя подумала, не помыть ли после нее пол, но решила, что не стоит. Было и хорошее, и настоящее, и очень возможно, что это ее неловкий поступок, который она сама не заметила, вбил первый клин в их отношения.
Как знать, вдруг она случайно отбила парня, нравившегося Ларисе, или еще что-нибудь? Теперь не узнать, ясно одно – она будет скучать по Ларисе, но не с сегодняшнего дня.
Настя позвонила соседке, и та согласилась взять Данилку на вечер, с условием, что в субботу Настя отпустит их с мужем походить по магазинам.
Странно, но перед свиданием с Рымаревым она не чувствовала ни страха, ни особой надежды, сердце не подкатывало к горлу, и руки не дрожали. «Что бы там меня ни ждало, я с этим справлюсь, – сказала Настя вслух. – Раз сын у меня неделю назад пошел, то и мне пора научиться ходить самостоятельно».
* * *
В отпуск Ирина набрала много классики, и, как назло, ей все больше попадались романы про жизнь английской знати. Скрипя зубами от зависти, она читала, как аристократы дают в своих усадьбах приемы, обмениваются визитами, принимают гостей и ходят любоваться видами. Ах, с каким удовольствием она завела бы у себя такие же порядки, но пока один только Витя Зейда служит объектом ее гостеприимства. У мамы сложились какие-то запутанные отношения с Гортензией Андреевной, поэтому она не ездила к дочери на дачу, сестра поглощена своим семейством, у подруг тоже собственные угодья. Буквально не на ком отработать великосветские манеры, между тем сидеть на даче одной с двумя детьми становится немного скучновато. Можно заставить Кирилла гонять к ней каждый день, как это делала она, но после того, как человек честно оттрубил весь июньский отпуск нянькой, это будет просто бесчеловечно. Пусть отдыхает, восстанавливает силы, Ирине достаточно его на выходных.
– Кирюш, – попросила она, провожая мужа в воскресенье вечером на станцию, – а уговори Женю Горькова с женой, пусть приедут все-таки. В любое время, как им удобно.
Кирилл пожал плечами:
– Я, конечно, передам, но они не согласятся.
– Да почему, господи, – досадливо воскликнула Ирина, – постарайся объяснить, что я не судила его отца, вообще никакого отношения не имею, скажи, что жена у тебя честная судья…
Кирилл посмотрел на нее с опаской:
– Ира, что ты несешь?
– Нет, ну правда глупо бойкотировать нас из-за ошибки правосудия, к которой я никакого отношения не имею.
– Они не ходят к нам, потому что у Женьки жена – фтизиатр, а у нас маленькие дети, вот и все, – вздохнул Кирилл. – Она работает с открытой формой туберкулеза и боится нас заразить. Ничего, как говорится, личного.
Ирина почувствовала, как щеки заливает краска стыда. Судья называется, лучше других должна знать, что нельзя додумывать за других, и последнее, чему надо верить – это собственным остроумным догадкам.
– Передай им, пожалуйста, тогда просто большой привет, – улыбнулась она.
