Его плечи тут же расслабились, он посмотрел на нее, и она вновь ощутила на себе силу его чарующего темного взгляда.
— Тебе, похоже, нравится носить мою одежду.
Может быть, так оно и есть. Или ей просто нравится вдыхать его аромат.
— Я не нашла мой топ, поэтому надела твою рубашку.
— Могла бы спуститься и без рубашки. Как я.
Замечательно. Похоже, сожалений и угрызений совести он не испытывал. Ну и к лучшему, иначе сложилась бы неловкая ситуация. Она уже чувствовала себя тревожно и неуверенно, оказавшись вне зоны комфорта. По крайней мере, он держится так, как будто ничего особенного не произошло. Или так оно и есть? А ее тело все еще помнило наслаждение, которое он ей подарил. Хотелось это повторить.
— Если бы я спустилась без рубашки, ты бы тут же накинулся на меня, и мы бы не смогли поесть. Кстати, я умираю с голоду.
— А кто сказал, что я не могу наброситься на тебя без причины?
Слишком интимный момент. Даже больше, чем секс. Ко всему прочему, он готовил еду, и вся ситуация приобретала домашний, семейный характер, что заставляло Алексу чувствовать себя некомфортно.
Когда‑то у нее была семья, потом ее муж умер, и она осталась с малышом и разбитым на осколки сердцем. Она не искала человека, который бы смог заполнить пустоту. Придет время, и она поставит свои потребности на первое место, найдет мужчину, который ее полюбит. Она не боялась брака, но сейчас определенно не находилась в активном поиске. Хотя отношений на одну ночь тоже не искала.
— Успокойся, ковбой.
Она легко похлопала его по щеке. Его щетина мягко покалывала кожу, и она вспомнила, как чудесны его поцелуи. Неожиданно он схватил ее за руку и прижал к своей груди.
— Ты уже второй раз гладишь меня, как ребенка. Я бы не стал больше так делать.
Она задрожала от его чувственного предупреждения. В глазах Хейса было столько страсти, что Алексе захотелось погладить его еще раз. Несомненно, произойдет нечто восхитительное. И боже мой, ощущать его твердые мышцы просто невыносимо, хотелось впиться в них пальцами, ощутить их силу.
— Что готовишь?
— Мне тридцать четыре года, Алекса. Я холостяк и могу либо готовить, либо умереть с голоду.
— А по‑моему, холостяки живут на беконе и пиве.
— Основы меню холостяка. Да что там, любого мужчины. Но мне нравится и нормальная еда, а моя мама готовила лучшую домашнюю лапшу с курицей.
— Ты готовишь домашнюю лапшу? Используешь прибор для резки и все такое?
— Ты ранишь мои чувства, полагая, что я так не могу. Ну хорошо. Эту лапшу я сделал не сам, но я могу.
— Неужели?
— Клянусь. Спроси у моих братьев. Мы все умеем. Мама настояла на том, чтобы мы научились, хотела вырастить из нас мужчин и будущих мужей.
— Похоже, она была очень мудрой женщиной.
— Так и есть. Отец после ее смерти уже не был прежним. Черт, он до сих пор не может прийти в себя.
— Он тоже живет на ранчо?
— Нет, в доме престарелых, недалеко отсюда. Сейчас он уже никого из нас не узнает.
Такого Алекса не ожидала. Ранчо Пебблбрук — самое обширное в штате, предмет гордости местных жителей. Она и представить не могла, что за этим богатством и властью кроется душевная боль. Знаменитая успешная семья страдала от ударов судьбы, как и все обычные семьи. Одними деньгами счастлив не будешь.
— Мне жаль. И давно он в таком состоянии?
— В прошлом году я ненадолго вернулся домой и заметил, что ему уже тогда становилось хуже, но теперь…
Хейс закачал головой и не стал договаривать. Как обидно и печально оказаться в таком положении. Наверное, ему было действительно сложно справляться со своим расстройством и душевным состоянием отца. Грустно.
— Я уверена, что он гордится тем, чего каждый из вас добился в жизни. Ваши родители вырастили замечательных детей. Расскажи о своих братьях.
— Особо рассказывать нечего. Нолан и Кольт нашли свою любовь, женились и растят детей. Бью я вижу только на экране телевизора. Вот и все.
Понятно. Несомненно, Хейс любит свою семью, но в ней свои заморочки. Заходить на опасную территорию она не собиралась, тем более он ясно дал понять, что разговоры о личной жизни под запретом. Наверное, лучше не затрагивать эту тему.
Алекса не думала, что для Хейса это может стать проблемой, зато сама могла к нему привязаться. Приходилось напоминать себе, что ничего особенного не произошло.
— Я не пыталась придать нашей связи большее значение, а спросила потому, что хотела как‑то занять время.
Этот день стал самым странным в ее жизни, сложно было угнаться за событиями — грозовые небеса, момент прожигающей страсти, безмятежный сон, голод.
Хейс разложил по мискам щедрые порции, нарезал хлеб.
— Если скажешь, что и хлеб приготовил сам, я угрозами заставлю тебя поехать ко мне, поскольку я даже в микроволновке умудряюсь испортить еду.
— Ну уж нет, это не я. Нолан купил его в нашей любимой пекарне в городе.
— Пекарня «Сладкие булочки»?
— Она самая.
Алекса смотрела на обеденный стол. Атмосфера казалась обыденной, но одновременно интимной. Она вспомнила, когда они со Скоттом только поженились.
— С тобой все в порядке?
Моргнув, чтобы остановить подступающие слезы, Алекса продолжала смотреть на стол. Казалось, совсем недавно она накрывала стол для них с мужем. Они ели и разговаривали, принимая как должное радости своей простой, но идеальной жизни.
Алекса попыталась избавиться от кома, который будто застрял в горле, не упоминая о Скотте. Если она расскажет о нем, все события покажутся более реальными, будто она уже готова двигаться дальше.
— У всех свои демоны, не так ли?
— Давай поужинаем в другом месте.
В его доме она лишь гостья и не хочет, чтобы он менял свои привычки только потому, что эмоции застали ее врасплох.
— И какие предложения?
— Следуй за мной.
Хейс не понимал, что делает, заметив, как сильно Алекса вцепилась в спинку стула, не стал спрашивать про ее жизнь, хотя ее что‑то явно встревожило. Интересно, что? Ей не хотелось садиться за один стол? Несколько раз она расспрашивала про его семью. Возможно, причина ее взволнованного состояния связана с ее семьей.
Тем не менее он даже был рад, что они ушли с кухни. Эта ситуация была по‑своему интимной. Одно дело — секс, совсем другое — сидеть вместе за столом, есть ужин, который он приготовил. Да, такими темпами они могут неосознанно перейти на территорию серьезных отношений, куда он поклялся не ступать.
Начинать отношения с женщиной, у которой есть ребенок, недопустимо. Связавшись с Алексой, он тесно свяжется с жизнью ребенка. А переносить собственные проблемы в жизнь невинного малыша недопустимо. Много лет назад, еще до армии, он планировал создать семью, представлял, как они с женой растят детей в этом доме. Он учит их жизни на ранчо. Однако реальность и кровопролитные сражения разрушили чистые помыслы об идеальной семье.
