— Что‑то вроде этого, — сказала она.
— Но они все равно развелись, не так ли? — спросил он.
— Да, — судорожно сглотнула она.
— Твоя мать вскоре умерла?
— Да. В доме был пожар. Я училась в университете и не могла навещать ее так часто, как раньше. Она приняла транквилизаторы — большую дозу, чем обычно, — и, видимо, не погасила сигарету. Она не слышала, как сработала пожарная сигнализация, а когда прибыла пожарная команда, было уже слишком поздно.
Долгое время после этого Эмили мучило чувство вины за то, что она не смогла спасти свою мать, и за облегчение, которое она испытала, освободившись от бремени заботы о ней.
Он тихо заговорил по‑испански, сочувствуя ее потере, и она склонила голову в знак признательности.
— Спасибо, — ответила она.
Но Алех не отвлекался от своей цели и продолжил свое предложение.
— Конечно, если ты выйдешь за меня замуж…
Она покачала головой:
— Алех, перестань. Этого не произойдет. С чего бы?
— Ну, для секса и за деньги, конечно, — тихо продолжал он. — Это главные причины, по которым женщины выходят замуж за богатых и достойных мужчин, не так ли? Мы просто более честно обо всем договоримся.
— А как же любовь? — Она заколебалась, прежде чем набраться храбрости и спросить об этом.
— А что любовь? Значение любви преувеличивают. — Он увидел, как что‑то умерло в ее глазах, и почувствовал теплый прилив удовольствия. — Даже если ее испытываешь, она недолговечна.
— Но есть и другие виды любви, — возразила она. — Из тех, что более долговечны. Например, любовь матери к своему ребенку.
Алех почувствовал, как похолодела его кожа.
— Ты считаешь, что твоя мать была таким ярким примером материнской любви, Эмили?
Она покачала головой:
— Я не настолько наивна, чтобы так думать. Но, может быть, твоя мать…
— Давай просто сменим тему, хорошо? — перебил он. — Я думал, мы говорим о нашем браке.
— Так и есть. И я уже ясно выразила свои чувства по этому поводу.
Он встал с кровати, подошел к ней и поднял ее на ноги. И, как только она оказалась в его объятиях, мгновенно возникла химия. Когда соприкоснулись их тела — его обнаженное, ее полностью одетое, — он мгновенно воспламенился от похоти.
— Может, ты все‑таки передумаешь?
— Это… нечестно, — неубедительно пробормотала она, когда он начал гладить ее шею. — А еще мы стоим прямо перед окном.
— Не беспокойся, никто не может заглянуть внутрь.
Все дальнейшие ее возражения были заглушены настойчивым и страстным поцелуем. Он издал низкий стон, исходивший из глубины его существа. Она целовалась с одержимостью, удивлявшей его. Как будто в первый раз. Как будто он был ее единственным мужчиной. Его член стал твердым как камень, и он решил больше ничего не анализировать.
Положив руки ей на бедра, он подтолкнул ее к ближайшей стене и подумал, а вдруг она скажет ему, чтобы он убрал от нее руки, и объявит, что разрывает с ним контракт, потому что они не могут продолжать заниматься беспорядочным сексом, как босс и подчиненная. Разве он не уважал бы ее больше, если бы она сделала это — проявила твердость и силу духа, снова превратилась бы в девственницу, которую он когда‑то знал? Но она сделала то, что делала каждая женщина, когда‑либо приближавшаяся к нему. Она обвила руками его шею и повернула бедра так, чтобы удобно было стянуть с нее брюки. Ее трусики соскользнули следом, и она вздрогнула, когда он прикоснулся к ней.
Он чуть не взорвался, потому что ему пришлось убрать руку от ее влажного жара, чтобы взять еще один презерватив. Алех отстранился, нашел упаковку, разорвал ее и подошел ней. Прикоснувшись губами к ее торчавшему соску, он скользнул рукой между ее бедер, задумав предложить ей надеть резинку самой, но понял, что слишком возбужден и может кончить от одного прикосновения ее пальцев, и решил не рисковать.
Алех вошел в нее, вызвав ее громкий стон, отразившийся от стен комнаты с высоким потолком. Двигаясь внутри ее жестко, быстро, настойчиво, он наслаждался ее сдавленными стонами, когда она стала достигать оргазма, и они кончили почти синхронно. Когда пульсировавший прилив наслаждения спал, он обмяк рядом с ней, его дыхание овевало ее шею. Прошло несколько долгих секунд — а может, и минут, — прежде чем у него хватило сил поднять голову и посмотреть на нее. Убрав ее взъерошенные волосы, он наклонился к ее уху.
— Так ты выйдешь за меня замуж, Эмили?
Эмили приказала себе сказать «нет». Чтобы защитить себя от его мощного очарования и от собственной слабости и восприимчивости к нему. Но ничего не сказала. Только ощутила глупый прилив удовольствия при мысли о том, что станет его женой. Что‑то болезненно сжалось глубоко внутри ее, потому что она поняла, что попала прямо в ловушку собственного изготовления. Она предложила ему брак по расчету, потому что считала, что это поможет ему реализовать свои политические устремления, и теперь, когда все пошло наперекосяк, она не могла смириться с мыслью, что какая‑то другая женщина наденет его кольцо.
Так может ли она рискнуть выйти за него замуж, несмотря на то, что когда‑то любила его и подозревала, что не разлюбила до сих пор? Если она согласится стать его невестой, ей придется держать в секрете свои чувства, иначе она окажется в невыгодном тактическом положении. Гораздо лучше сосредоточиться на материальных преимуществах пребывания сеньорой Сабато и позволить Алеху думать, что она не мотивирована ничем иным, кроме жадности.
— Я думаю, что это слишком хорошее предложение, чтобы отказаться, — сказала она, в ее голосе прозвучала нарочитая корысть.
Как по команде, холодный свет вспыхнул в его зеленых глазах.
— Конечно, так и есть.
— Сколько ты мне предлагаешь? — продолжила Эмили заставляя себя играть в эту игру. — Как ты думаешь, сколько я стою?
— Это не обязательно то же самое.
В его глазах появился жесткий отблеск, и он медленно сказал ей, сколько он готов заплатить.
Эмили сглотнула, на мгновение забыв об игре.
— Боже, — еле слышно произнесла она. — Я думаю, только идиот откажется от таких денег.
— Или человек с принципами, которых у тебя явно нет, — резко ответил он. — Какую свадьбу ты хочешь, Эмили?
«Такую, на которой жених будет смотреть на меня с любовью, а не со смесью презрения и похоти. Такой брак, которому суждено длиться вечно».
Но Эмили ничего такого, конечно же, не сказала, ни к чему было сообщать ему о внезапной и безнадежной боли в сердце.
— Церемония должна быть проведена с шиком, — быстро ответила она. — Белое платье, много цветов, куча приглашенных гостей. Такие истории любит пресса. Свадьба сыграет роль рекламы, повысит к тебе доверие. Ну и, конечно, нужны обручальные кольца.
