Он вернулся, и Эмма протянула к нему руки, приглашая в постель. Губы ее чуть приоткрылись. Она ждала поцелуя. Он взял то, что она предлагала. Приблизился и прильнул к ее губам. Ее запах, ее вкус сводили с ума. Каден чуть не потерял рассудок от возбуждения. Их языки сплелись в безумном танце, сердца бились как одно. Страсть клокотала в груди Кадена, как будто секса несколько минут назад не было.
Его руки ласкали ее разгоряченное тело, спину, бедра, а затем остановились на грудях. Они сводили с ума. Каден взял ее груди в ладони и принялся мять. Эмма томно вздохнула. Затем большими пальцами он начал массировать ее темно‑розовые твердые соски, и она задрожала от невозможности сдерживать переполняющее ее желание. Он оторвался от ее сочных губ, наклонился и припал к груди, чувствительной и отзывчивой на ласки. Сначала одна, потом другая. Каден целовал, лизал ее соски, покусывал, посасывал, упиваясь ее вкусом, музыкой ее вздохов и стонов. Он наслаждался, когда скользнул рукой к лону и нежно провел по влажным от желания губам. От возбуждения она резко открыла глаза и с шумом выдохнула. Ее бедра начали двигаться, скользя по его руке. Эмма требовала выплеска напряжения, которое все нарастало с каждой минутой их близости. Казалось, она сдерживается из последних сил.
Каден обезумел от желания. Он оторвался от ее грудей, чуть приподнялся на локте и заглянул ей в глаза. Эмма снова принадлежала ему. Во всяком случае, сейчас она полностью была в его власти.
— Каден, — прошептала она, — хватит прелюдии, войди в меня, прошу.
— Обязательно, — ответил он и чуть отстранился.
— Ты снова останавливаешься на самом интересном месте, — возмутилась она. — Прекрати тормозить, я умираю от желания. Возьми же меня.
— Я не торможу, я готовлюсь к основному действу, — сказал он.
Одним резким движением он перевернул ее на живот, затем взял за бедра и чуть приподнял. Он увидел, как она заерзала в смущении, и улыбнулся.
Как много раз он лежал в постели, представляя себе этот момент. Сколько раз за пять лет он, забыв о сне, бродил по дому в одиночестве, как человек, ищущий что‑то, что докажет ему самому, что он жив.
Приподняв ее чуть выше за бедра, он прошептал:
— Встань на колени, Эмма.
Она удивленно посмотрела на него через плечо, облизнула губы, но повиновалась, двигаясь неспешно и грациозно. Ее великолепные ягодицы предстали перед ним во всей красе.
Каден встал сзади, крепко обхватил ее бедра ладонями и с силой вошел в нее на всю длину члена.
Эмма вскрикнула и вцепилась в покрывало. Она прогнулась, откинула голову назад, подстраиваясь под его бешеный ритм. Эмма вздыхала, стонала, хватала ртом воздух, а Каден продолжал, как сумасшедший. Снова и снова он насаживал ее на всю длину, напоминая ей, что она потеряла, что между ними было, напоминая себе, каково это — быть с Эммой.
— Каден… — произнесла она.
Это была мольба, приказ, пожелание…
Он чуть наклонился и начал стимулировать клитор, не прекращая входить в нее снова и снова.
— Каден! — закричала она неистово, и ее голос был подобен музыке.
Дрожа всем телом, она двигалась в такт с ним, отдаваясь ему и принимая его. Тут ее накрыл оргазм, такой сильный, что Эмма содрогнулась всем телом.
Через несколько секунд Каден финишировал. Он тяжело дышал, воздуха не хватало. Он рухнул на кровать, не выходя из нее. Сердцебиение постепенно приходило в норму. Эмма чуть пошевелилась, и его снова накрыло волной удовольствия.
Он прижал ее бедра к себе, не позволяя ей отпустить его из своего лона.
— Ты меня убиваешь.
Эмма усмехнулась, удовлетворенно вздохнула и промурлыкала:
— Это было…
Она покачала головой, будто не могла подобрать слова, чтобы описать то, что произошло. Каден понимал, что она чувствует. В его постели побывало множество женщин после того, как Эмма уехала в Голливуд. В большинстве случаев он оставался удовлетворенным после секса с ними, но такого сильного оргазма он не испытывал ни с одной из них, только с Эммой.
Он любил и ненавидел ее за это.
Почему он все еще хочет ее, почему между ними все еще есть связь? Он задавал себе этот вопрос снова и снова, но не находил ответа.
— Такого я не припоминаю, — наконец сказала Эмма и посмотрела на него: — Ты освоил новые техники, Каден.
Он не удержался, бережно убрал с ее лица непослушный локон.
— Мир не стоит на месте, Эмма. И я тоже. Все меняется.
Каден высвободился из ее объятий. Когда говоришь с Эммой, нужно быть сосредоточенным. А как сфокусироваться на разговоре, когда чувствуешь, что член снова наполняется силой для новых свершений?
Он встал, выбросил презерватив, затем вернулся и лег рядом, но не прикасаясь к ней.
Эмма перекатилась к нему, оперлась локтем о подушку и подперла голову ладонью. О чем она думает? Каден вспомнил былые времена. Ему нравилось угадывать, что его девушка сделает в следующий момент. Порывистая, непредсказуемая, она всегда была для него загадкой.
— С кем ты научился новым фишкам? — спросила она тихо. — С моей сестрой?
Каден ошеломленно посмотрел на нее.
— Что?
— Грейси, ты же помнишь ее, верно? — В голосе Эммы звучали боль и ревность. — Ты спал с моей сестрой?
— Не твое дело, Эмма.
Она села на постели и уставилась на него.
— Может, мне встать и уйти, освободить место для сестры? Когда у вас тут пересменка?
Каден посмотрел на нее с осуждением.
— Ты ведешь себя глупо.
— Она моя сестра, — заспорила Эмма.
— И мой друг, — парировал Каден.
— Я тоже была тебе другом, когда мы сношались, как кролики в сарае.
Она ревнует? При мысли об этом Каден едва не улыбнулся.
— Ты уехала и не имеешь права судить, что мы делали в твое отсутствие.
— Значит, между вами что‑то было? — не отступала Эмма.
Каден подумал, как разъяренная женщина может выглядеть притягательной. Эмма была такой.
Его так и подмывало подлить масла в огонь, чтобы она метала искры, ревновала, думая, что у него с Грейси был роман. Разве она не заслуживает маленькой пытки после того, что сделала? Каден и сам был весь в догадках, чем она занималась в Калифорнии.
— Черт побери, Каден… — не выдержала Эмма и толкнула его обеими руками в грудь, будто хотела выбить ответ.
Он схватил ее за руки и посмотрел прямо в глаза:
— Между нами ничего не было, Эмма. Мы с Грейси друзья, и только.
Несколько секунд она смотрела на него.
— Правда?
