За столом сидела Эмма и копалась в телефоне. Она подняла глаза на сестру.
— Мне понравилась Мэдисон.
Ей было приятно услышать это от сестры.
— Мэд сказала про тебя то же самое. — Она взяла чайник и, пересилив себя, предложила: — Тебе налить чаю?
— Да, спасибо, Грейси.
Эмма откинулась на спинку стула и наблюдала, как та хозяйничает.
«Простые бытовые дела освобождают мозг для мыслей», — подумала Грейси. Она размышляла о сестре. Ей очень не хватало ее все пять лет, а в последние дни гнев, обида, горечь захватили ее настолько, что она до сих пор не насладилась тем, что сестра наконец‑то дома.
Грейси фыркнула себе под нос и закатила глаза, мысленно признаваясь, что Мэд опять оказалась права.
— О бог мой, нет!
Сердце тут же учащенно забилось. Грейси обернулась к сестре. На ее лице отобразился страх.
— Что случилось, Эмм?
Она не ответила, только смотрела на экран телефона; глаза широко раскрыты, губы искривила судорога боли, руки дрожат. На глазах Эммы заблестели слезы. Грейси никогда не видела сестру в таком состоянии.
— Эмма, что случилось?! — С этими словами Грейси кинулась к сестре.
Та подняла на нее глаза.
— Я не знаю, что делать.
Грейси подвинула стул, села рядом и подалась вперед.
— Ты меня пугаешь, Эмм. Расскажи, что случилось.
Сестра покачала головой.
— Вот, прочитай это, потом все объясню.
«Мисс Уильямс, верните мою дочь, или будете арестованы за похищение. Жду звонка,
Дориан Бэкстер».
Пораженная, удивленная и ошарашенная, Грейси посмотрела на сестру.
— Его дочь? Что происходит, Эмм? Кто такой этот Бэкстер?
— Отец Молли, — ответила Эмма и, выхватив у сестры телефон, погасила экран, как будто это могло исправить ситуацию.
— Ты похитила Молли?
Если бы сестра сказала, что она шпионка под прикрытием, Грейси была бы поражена не меньше.
— Нет, — замотала головой Эмма, — то есть не совсем. По закону да, но на самом деле… Боже… Что мне делать?
Лицо Эммы перекосило от страха, Грейси и сама начинала паниковать.
— Пожалуйста, расскажи мне все, мы вместе найдем решение.
Эмма в панике взяла руку сестры и крепко сжала.
— Хорошо, но обещай, что не расскажешь отцу. Во всяком случае, пока. Я не вынесу, если после таких новостей он снова заболеет и…
«Значит, не у одной меня есть секреты, — подумала Грейси, — и не я одна боюсь огорчить отца».
— Договорились.
И Эмма рассказала. Грейси сидела тихо, не перебивала, хотя ей много раз хотелось выругаться, а несколько раз даже извиниться, что не приняла старшую сестру должным образом, тогда как той столько пришлось пережить. Сердце ее болело за сестру, и за Молли, и за ее несчастную мать. Но она не произнесла ни слова, лишь сильнее сжимала ее руку. Когда Эмма закончила и в кухне воцарилась тишина, Грейси была напугана не меньше сестры.
— Я даже не знаю, что сказать… ты…
— Влипла? — закончила за сестру Эмма. — Знаю.
С этими словами она встала и подошла к окну, потому что не могла сидеть на месте. На улице была кромешная тьма. Грейси поймала взгляд сестры в отражении.
— Он ведь не хочет забрать ее на самом деле?
— Конечно нет, — ответила Эмма и закусила губу. — Не понимаю, зачем он это делает. Ему и дела не было до Терри и Молли, что могло измениться? — Она повернулась и посмотрела на Грейси. — Нет, к черту, что бы там ни было, я не отдам Молли. Я не могу.
— Конечно, не можешь.
Эмма и Грейси повернулись и увидели в дверях отца. Фрэнк Уильямс был в бешенстве, глаза метали молнии, его дочери не могли припомнить, когда в последний раз видели его таким. Словно древнеримский воин, готовый ринуться с бой, Фрэнк шагнул на кухню.
— Папа, — сдавленным голосом проговорила Эмма. — Я не хотела огорчать тебя, ты любишь Молли, и я не знала, как сказать правду…
— Пап, присядь, — вставила Грейси.
— Нет, — отрезал отец.
Грейси моргнула и посмотрела на сестру. Эмма была обескуражена не меньше сестры.
Но Фрэнк снова заговорил, и они обратили свои взгляды к нему.
— Что касается Молли, она моя внучка, и точка. И я набью морду каждому, кто посмеет сказать иначе.
Грейси снова взглянула на Эмму и увидела, как слезы катятся по ее щекам. Сердце сжалось от боли. Она думала, что Эмма живет в Голливуде, не зная забот, в отличие от ее тяжелой жизни здесь, но оказалось, что и ей пришлось несладко, что она молча терпела и хранила секреты, как и она, Грейси. И вместо того, чтобы поговорить с Эммой и помочь друг другу, она злилась, создавая дополнительные проблемы.
— Пап, ты в порядке?
— Не смотри на меня так, будто я сейчас коньки отброшу. Я просто очень зол, — сказал Фрэнк.
— Я хотела сказать раньше, — виновато произнесла Эмма, — просто не знала как.
— Уже не важно, — прохрипел он, подошел к ней, обнял и поцеловал в лоб. — Эта малышка наша, и я не позволю ей отправиться к отцу, тем более к такому, который ее не заслуживает. И разрази меня гром, если это случится.
— Но она не моя дочь, — всхлипнула Эмма, — я не знаю, что делать…
Фрэнк посмотрел на одну дочь, потом на вторую и сказал:
— Молли, может, и не твоя дочь по крови, но она член нашей семьи. Мы любим ее, и когда страсти улягутся, любовь — единственное, что будет иметь значение.
Грейси не выдержала и расплакалась. Она подошла и обняла отца и Эмму. Это было то, чего ей так не хватало. Она должна была знать, что отец всегда смотрит в корень проблемы.
— Каден отвезет меня к юристу завтра, — сказала Эмма.
— Хорошая идея. Если он не сможет помочь, — сказал Фрэнк, обнимая обеих дочерей, — мы сами разберемся, вместе.
На следующее утро, чуть только поднялось солнце, Эмма была на ранчо Кадена. Полночи она промучилась, но так и не уснула, и отправилась к тому, кто мог ее успокоить. Через несколько часов им предстоит встретиться с адвокатом, но Эмма была в таком напряжении, что не могла мыслить здраво.
Каден открыл дверь. Он был в джинсах, с голым торсом, волосы мокрые и взъерошенные после душа.
Какой же он сексуальный.
Эмма стояла и молча смотрела на него. Сердце билось как бешеное.
— Что ты здесь делаешь? Я собирался заехать за тобой позже.
— Не спится, — ответила Эмма и проскользнула в дом. Она бросила сумку на тумбу и повернулась к нему. — Я как на иголках, Каден.
