В шведском плену герцог содержался в «жестоком аресте» – без оружия, с неотлучным конвоем. Но продолжал играть в карты, потому и оказался после смерти, наступившей 20 января 1702 года в Ревеле, в неоплатных долгах. Кредиторы решили: не отдавать тела де Круа городским властям для похорон до тех пор, пока не получат все деньги назад сполна. В Ревеле действовало Любекское право ганзейского города, и оно позволяло принять такое постановление… Вот какова была посмертная судьба герцога-изменника!
Тело де Круа положили в подклете церкви святого Николая (Нигулисте), а дальше начались совсем невероятные события. Останки герцога стали… чем-то вроде нетленных мощей. Едва ли здесь была какая-то мистика, просто микроклимат в церковном подклете был таков, что тело де Круа удивительным образом мумифицировалось. Злые языки уверяли, что тело де Круа сохранилось потому, что «проспиртовалось» еще при жизни…
В 1819 году генерал-губернатор Паулуччи приказал накрыть его стеклянной крышкой и поместить на катафалк в одной из капелл церкви Нигулисте. Надпись гласила: «Карл Евгений герцог де Кроа, происходил от королевской крови; родился в 1650 году в Бельгии; был славен сколько своими великими деяниями, столько и разнородностью их. Взят в плен во время Нарвской битвы и умер в Ревеле в 1702 году. Труп его сохранялся 118 лет и вынут из могилы в 1819 году».
Фельдмаршал де Круа под стеклянным колпаком в ревельской церкви Святого Николая
Всякий путешественник, бывавший в Ревеле, непременно заходил сюда, чтобы подивиться на «нетленные мощи» герцога де Круа. Его с иронией называли «вельможным чучелом».
С любопытных даже собирали деньги, которые, как было обещано, шли на погашение долгов герцога. Так это или нет – сегодня трудно понять, скорее всего, это просто были предшественники Остапа Бендера, собиравшего деньги на ремонт пятигорского Провала («чтобы не слишком проваливался»).
Один из путешественников в 1839 году писал: «Небольшая дверь ведет в капеллу. Там лежит иссохший труп герцога де Кроа, сохранявшийся более 130 лет. Близ дверей стоит дубовый гроб, в котором лежит его тело; лицо почернело, волосы еще видны надо лбом, и на голове – парик. Из-под черной бархатной мантии выглядывают манжеты и рубашки, так же хорошо сохранившиеся, как жилистые руки и высохшее тело».
Среди тех, кому довелось наблюдать мумию герцога, были Петр Вяземский и Антон Дельвиг. Последний сообщал, что покойный герцог де Круа лицом похож на папашу Пушкина, Сергея Львовича, но «только важнее видом будет». А Вяземского увиденное подвигло на написание стихов «Ночь в Ревеле», где были такие строки: «Дней Петровых современник, // Взяли в плен его враги, // И по смерти все он пленник // За грехи и за долги. // Ты поведай, скоро ль сбросит // Он курчавый свой парик // И земную цепь износит, // Успокоенный старик?» (1844 г.).
В 1870 году генерал-губернатор князь Шаховской решил прекратить языческое поклонение «мощам». Однако выяснилось, что Петр произвел де Круа в генерал-фельдмаршалы русской службы, а по уставу военного такого ранга полагалось хоронить со всеми высшими почестями. Резолюция императора Александра II гласила «Похоронить тихо»… Упокоили фельдмаршала лишь в 1897 году.
Как сообщалось, «тело было положено в новый гроб и опущено в устроенный в той же церкви склеп. Надпись на гробе: «Герцог Карл-Евгений де-Кроа (Duc de-Croy), главнокомандующий русскою армиею при Нарве в 1700 году. Скончался 20 января 1702 года в Ревеле».
В склепе капеллы Клодта останки герцога пролежали до 1970-х годов, когда на них наткнулись уже советские реставраторы, занимавшиеся ремонтом храма. После долгой переписки между инстанциями о том, что делать с вновь выявленным артефактом, останки герцога были погребены в той же церкви.
«Прогневил я самодержца…»
Говорить о гетмане Иване Мазепе, с одной стороны, как будто и просто, с другой – невероятно тяжело. Вроде бы все понятно: поддерживал Петра I, но предал его, переметнулся на сторону злейшего врага – шведского короля Карла XII, причем в самый разгар Северной войны… Как после этого его можно величать? Только предателем и изменником. Но почему же тогда в современной Украине уже три десятка лет эта историческая фигура окружена почетом, ему ставят памятники, изображают на денежных знаках? Можно, конечно, все свести на счет националистической истерии, но это будет самый простой ответ. Попробуем хотя бы немного разобраться.
Без малого два десятка лет Петр и Иван Мазепа были соратниками. В 1700 году Мазепа, занимавший пост гетмана с 1687 года, получил из рук Петра высший орден России – Андрея Первозванного, став вторым в истории кавалером этого ордена. Роковой разрыв, приведший гетмана в стан противников, случился в 1708 году. Попробуем разобраться в причинах, пользуясь взглядами историков, придерживающихся различных точек зрения.
В конце октября 1708 года Петр, направляясь из Смоленска на Украину, получил известие о том, что гетман Мазепа, считавшийся до этого одним из его самых надежных и верных сторонников, перешел на сторону шведов. Это обстоятельство могло привести к трагическому для России перелому в войне – столь велики были силы и ресурсы Украины, тогдашней Малороссии.
«Царь уважал ум и опытность Ивана Степановича, обращался с ним всегда дружественно и доверительно. Поэтому Петр особенно тяжело переживал предательство Мазепы», – отмечает историк Евгений Анисимов.
Портрет-гравюра И. Мазепы. Немецкое издание. 1704 г.
Петр, узнав об измене Мазепы, действовал решительно и жестко. Столица Мазепы, город Батурин, был взят войсками Меншикова и сожжен, затем провели церемонию заочной казни Мазепы: его куклу водрузили на эшафот, «наградили» специальным шутовским «орденом Иуды», а затем казнили. Самому же Мазепе объявили анафему – церковное проклятье. Срочно собранная украинская старшина выбрала в гетманы верного Москве Ивана Скоропадского. Тогда же русские войска напали на Запорожскую Сечь и разорили ее…
По мнению Евгения Анисимова, к измене Мазепу подтолкнули события 1707–1708 годов: поспешное отступление русской армии, тревожная суета, которая охватила русскую администрацию на Украине. Отступая на Смоленск, царь, в сущности, бросал Украину на произвол судьбы. Поворот шведов на юг означал, что на земли Украины пришла чужая война. Ведь Украина не имела никакого отношения к прибалтийскому конфликту России и Швеции, а лишь посылала казаков, сопровождавших русскую пехоту в походах, да и то в 1702 году запорожцы самовольно покинули Ингрию и ушли домой.
