Правоту Люшкова подтвердили ожесточенные бои у озера Хасан, когда советские дивизии под командованием Блюхера успешно отразили японцев…
В СССР Люшкова в 1939 году заочно приговорили к смертной казни, а все сотрудники, назначенные когда-то им, были арестованы и расстреляны. Тем не менее современные исследователи задумываются: а может быть, Люшкова специально заслали к японцам, чтобы дезинформировать их, обезопасить Дальний Восток от их нападения? В пользу этой версии говорит то обстоятельство, что с его женой Ниной поступили на редкость мягко. 19 января 1939 года ее осудили как члена семьи изменника Родины на 8 лет лагерей и отправили в Карлаг. Но всего через год, 15 февраля 1940 года, ее дело пересмотрели и лагерь заменили пятилетней ссылкой. Да и, наконец, сам Люшков остался жив, хотя, как известно, ведомство, где он служил, предателей разыскивало по всему миру и карало с беспощадной силой.
Семь лет после побега Люшков работал сначала на разведуправление Генштаба императорской армии (Бюро по изучению Восточной Азии), а затем в интересах штаба Квантунской армии. Как отмечает Владимир Мильбах, под фамилией «Маратов» Люшков готовил сводки об экономическом и политическом положении в СССР.
Люшкова убили японцы: после того как в августе 1945 года Квантунская армия капитулировала перед СССР, капитан Такеока Ютака получил приказ уничтожить Люшкова. По всей видимости, чтобы он не попал в руки русских или американцев: трудно было предсказать, какие тайны мог поведать человек, уже единожды предавший. Ютака вспоминал, что в качестве альтернативы предложил тому покончить жизнь самоубийством. А когда получил отказ, застрелил его.
Так чем был поступок Генриха Люшкова – протестом против сталинского режима или предательством?
«Предательство самое однозначное, – говорит историк Владимир Мильбах. – Генрих Люшков пытался выставить себя борцом против Сталина, хотел на этой почве найти покровительство. Я бы назвал его „Власовым от НКВД“… Он понимал, что как борец против сталинизма он совершенно не интересен японцам, именно поэтому и прихватил с собой ценные материалы Военного ведомства. Иными словами, он сознательно стремился продать себя как можно дороже.
Яркий контраст по отношению с другим деятелем Советского государства, бежавшего из СССР и выступившего с обвинениями в адрес сталинского режима, – Федором Раскольниковым. Тот поступил благородно и не запятнал свою честь предательством: он не изменил стране, не наносил ущерба государству, не выдавал государственные тайны».
«А старик-то был прав!»
После заключения в августе 1939 года пакта Молотова – Риббентропа видный германский коммунист, один из лидеров международного рабочего движения Вильгельм Мюнценберг публично заявил: «Предатель – ты, Сталин!». Сегодня его высказывание назвали бы «оценочным суждением», но тогда в этом мнении он был вовсе не одинок. Шок, который испытали компартии Европы после заключения пакта Молотова – Риббентропа, можно сравнить разве что с докладом Хрущева на XX съезде о разоблачении сталинизма. И то и другое вызвало эффект разорвавшейся бомбы…
Напомним то, что известно достаточно хорошо. Согласно пакту, его участники обязывались воздерживаться от нападения друг на друга и соблюдать нейтралитет в случае, если одна из них становилась объектом военных действий третьей стороны. Но и это еще не все: стороны отказывались от союзных отношений с другими державами, «прямо или косвенно направленных против другой стороны». Это официально. О том, что к пакту прилагались секретные протоколы о разделе сфер влияния в Европе, стало известно гораздо позже…
После подписания пакта исполком Коминтерна оказался в весьма щекотливом положении: ему нужны было объяснить, что же случилось, если после многих лет борьбы с фашизмом, после того, как Гитлера клеймили на всех углах как исчадие ада, вдруг оказалось возможным заключить с ним договор? В глазах многих подобная перемена выглядела как предательство. Многие, верившие Сталину и возлагавшие надежды на СССР в борьбе против фашизма, почувствовали себя жестоко обманутыми…
Столь радикальный поворот во внешней политике требовал объяснений. Перед представителями Политбюро и Коминтерна Сталин произнес речь, в которой обосновывал свое решение заключить пакт с Гитлером и прекратить переговоры с англо-французскими представителями. Он заявил, что победа мировой революции невозможна без большой войны. Вождь отметил: мол, заключив соглашение с англо-французами, мы войну предотвратим, а договор с Германией даст ей возможность развязать в Европе такую войну, которая сделает хозяином положения Советский Союз. По словам Сталина, германская сторона, несомненно, будет в этой войне обречена на поражение, а СССР окажется в роли арбитра и поможет германским коммунистам.
Как отмечал историк Рафаил Ганелин, факт произнесения этой речи нередко ставился под сомнение, поскольку она нигде не была опубликована. Однако израильский исследователь Шаули обнаружил отчет двух высокопоставленных представителей чехословацкой компартии, которые приехали в Москву в августе 1939 года и безуспешно пытались добиться встречи со Сталиным или Молотовым. Только 6 октября их принял заведующий центрально-европейским отделом Наркоминдела Александр Александров, который объяснил ситуацию практически в тех же выражениях, что и Сталин 19 августа в той «речи, которой не было».
«Принято считать, что Сталин и партия неотделимы друг от друга, – отмечал Рафаил Ганелин. – Оказывается – нет! 23 августа 1939 года, когда в Москве подписывали пакт с Германией, все члены Политбюро были отправлены на охоту. Одним словом, Сталину никто и ничто не должно было помешать, даже гипотетически».
О том, что взаимодействие между Сталиным и Гитлером, которое касалось просто немыслимым, в действительности возможно, не раз предупреждал главный враг Сталина – изгнанник Лев Троцкий. К его прогнозу на Западе не хотели прислушиваться. Теперь же, когда события развернулись именно так, как предупреждал Троцкий, со всех сторон только и слышалось: «А старик-то был прав!».
«Подписание советско-германского пакта явилось, может быть, самой болевой точкой в истории международного коммунистического движения… Сталин пошел на союз с Гитлером, не известив об этом зарубежные компартии… Новая политическая стратегия Сталина требовала от зарубежных компартий полного прекращения антифашистской пропаганды», – отмечал историк Вадим Роговин. Перестраиваться приходилось на ходу, особенно после того, как спустя неделю после заключения пакта, 1 сентября 1939 года, Германия напала на Польшу.
7 сентября 1939 года на встрече с Георгием Димитровым, одним из лидеров Коминтерна, Сталин определил основные позиции, по которым необходим кардинальный пересмотр политической стратегии и тактики этой организации. Во-первых, он потребовал отказаться от деления капиталистических держав на агрессивные и неагрессивные, фашистские и демократические, которое, по его словам, во время войны потеряло прежний смысл. Руководствуясь этой установкой, Коминтерн снял лозунг о фашизме как главном источнике империалистической агрессии. Сам термин «фашизм» применительно к Германии исчез из документов Коминтерна, как и со страниц советской печати.
