Кирилл Александров признавал, наши военнопленные, включая командно-начальствующий состав, которые сотрудничали с противником, совершили государственную измену. Именно поэтому деятельность генералов и офицеров КОНР закончилась для власовцев катастрофой.
В исследовании отмечалось, что мотивы сотрудничества с врагом самые разные – от идейных до карьерных и приспособленческих. Служба граждан СССР и белоэмигрантов во время Второй мировой войны на стороне Германии явление, имевшие не только военное, но и политическое значение, и причинами были, в первую очередь, инерция Гражданской войны и особенности сталинского режима…
Сегодня речь пойдет о тех советских военачальниках, которые, попав в плен, вели себя достойно. Не перешли на сторону врага, оставались верны присяге и Отечеству, не поддались на уговоры и таких было большинство. Едва ли не самый яркий пример – судьба генерала Дмитрия Карбышева, ставшего символом верности, мужества и несгибаемости.
Попавший в плен генерал-майор Владимир Сотенский, начальник артиллерии 5-й армии Киевского особого военного округа, на допросе 29 сентября 1941 года в штабе 2-й немецкой армии заявил: «Любовь к Отечеству – преобладающее чувство у русского народа… Воля к сопротивлению не сломлена, – подчеркнул он. – Людям ясно, что идет борьба за существование всей страны… Эта немецко-русская война закончится только русской победой».
Владимир Сотенский погиб в плену в конце апреля 1945-го… Впрочем, еще неизвестно, как бы сложилась его судьба на Родине. Ведь нередко прошедшие тяжкий плен советские военачальники несли наказание в соответствии с негласным сталинским принципом «все попавшие в плен – предатели».
Именно так произошло с командующим 12-й армией генерал-майором Павлом Понеделиным и командиром 13-го стрелкового корпуса той же армии генерал-майором Николаем Кирилловым. После того, как в начале августа 1941 года в районе Умани на Украине были окружены и почти полностью погибли две армии Южного фронта (6-я и 12-я), Ставка Верховного главнокомандующего издала приказ, в котором эти два военачальника объявлены предателями, добровольно сдавшимися в плен. Закрытым судебным заседанием военной коллегии Верховного Суда СССР от 13 октября 1941 года их признали виновными в измене Родине и заочно приговорили к расстрелу.
Павла Понеделина обвинили в том, что, «имея полную возможность пробиться из окружения к своим, как это сделало большинство частей армии, он не организовал отпора врагу, не проявил настойчивости и воли к победе, а поддался панике, проявил трусость и, дезертировав, сдался в плен врагу». Николая Кириллова – в том же самом: «…вместо того, чтобы выполнить свой долг перед Родиной, организовать вверенные ему части для стойкого отпора противнику и выхода из окружения, дезертировал с поля боя и сдался в плен врагу».
Как отмечает исследователь Петр Лаврук, автор книги «Красные генералы в немецком плену», есть немало свидетелей того, что генерал Понеделин в плену сохранил стойкость, мужество и чувство чести. Немцы, дабы использовать козырь в вербовке, сообщили генералу, что Сталин поставил его вне закона. Что, собственно говоря, было чистой правдой.
Павел Понеделин ответил: «То, что я объявлен вне закона, – это наше семейное дело. По окончании войны народ разберется, кто изменник. Я был верным сыном Родины и буду верен ей до конца». Немцы резонно спросили: мол, вы все равно погибнете – или в плену, или на Родине, так не лучше ли сотрудничать с нами? «Нет, лучше смерть, чем измена!» – ответил Понеделин.
В декабре 1942 года с Понеделиным встречался генерал Власов, который предложил тому принять участие в создании русской добровольческой армии под началом нацистов. Тот категорически отказался, Николай Кириллов также ответил отказом…
Сотрудничать с немцами отказался и генерал-лейтенант Иван Музыченко, командовавший 6-й армией, тоже попавший в плен в «уманском котле». На допросе у немцев 9 августа 1941 года на вопрос «Предположительная продолжительность войны?» он ответил: «Россия готовится к очень долгой войне. Россия не Франция, где можно осуществить прорыв за 30 дней. Все жизненно необходимые и военные производства эвакуированы за Урал… Поэтому захват внутрироссийских промышленных областей принесет неожиданное для немцев решение. Содержание гарнизонов на всей европейской части России не может длиться долго. Когда решается судьба Отчизны, народ будет биться до последнего, включая Сибирь».
И пожалуй, ключевая фраза в ответе Музыченко, которая может служить подлинной формулой патриотизма: «Правительство может совершать ошибки и даже преступления, режим может быть далек от совершенства, но каждый человек любит родину и всегда будет готов рисковать своей жизнью, несмотря на обиды».
Старший лейтенант Пауле, который вел допрос, в конце вывел резюме, где в отношении генерала Музыченко говорилось следующее: «Беспощадный в решениях, генерал представляет тип прошедшего кровавую школу большевика, сурового солдата… Он глубоко укоренен в большевистской идее и только, как сам говорил, 1939 год поколебал его веру. Судьбу своей армии и свой плен переносит тяжело и считает, что жизнь пропала, независимо от того, что ему предстоит. Он верит в непобедимость России…» Что касается 1939-го года, то речь шла о «чистке» в армии, когда, по словам Музыченко, сказанным на допросе, небольшая кучка людей захватила власть в стране. «НКВД – страшный орган, который мог любого из нас уничтожить в один момент», – такие слова Музыченко значатся в протоколе допроса…
Иван Музыченко провел в плену всю войну, в конце апреля 1945-го освобожден американцами и передан советской военной миссии в Париже. Затем прошел проверку в НКВД, восстановлен в кадрах Советской армии, направлен на учебу на Высшие академические курсы при Военной академии Генштаба. Один из немногих советских военачальников, кому повезло, пройдя плен, не получить за это наказание на Родине.
К Павлу Понеделину и Николаю Кириллову, которые выдержали все муки плена, не были сломлены, судьба оказалась не столь благосклонна. Поначалу заочный приговор в их отношении отменили, дело вернули на доследование. Однако в самом конце 1945 года они вновь арестованы и заключены в Лефортовскую тюрьму, пять лет находились под следствием. Они до последнего надеялись, что к ним отнесутся по справедливости. Но сложилось иначе, против них, всеми правдами и неправдами (последнее более точно!), собрали три тома обвинений. Некоторые сослуживцы, которым, очевидно, пообещали за это жизнь, оговорили, оклеветали их…
«Журналистская удача, – отмечает Петр Лаврук, – подарила мне знакомство с генерал-майором Антюфеевым Иваном Михайловичем, командиром 327-й стрелковой дивизии 2-й ударной армии. Он, как и Понеделин, и Кириллов, тоже находился в плену в тюрьме Вюльцбург, затем был репатриирован в Париж. Вернулись вместе на Родину».
Иван Антюфеев вспоминал о Понеделине: «Павел Григорьевич как никто другой переживал трагедию плена. Как никак, а из всех нас тридцати генералов, которые вернулись из этого ада, он и его подчиненный генерал Кириллов уже были заочно осуждены к расстрелу. И они, и мы не знали, как нас встретят на Родине, как оценят наше поведение в застенках противника. Бывало, он сам себя успокаивал: „Не наша вина, что мы оказались пленниками. Главное, мы не изменили Родине. Наоборот, доказали своим поведением, что мы невинны и Отечеству не изменили…“».
