«Как показывает план шведского штурма, Чудинцева башня, которая ныне не сохранилась, представляла собой довольно серьезное препятствие: поверх полуразобранного каменного основания XIV века была возведена деревянная четырехугольная конструкция с несколькими ярусами окон-бойниц. К башне подходил небольшой мост через ров Окольного города, входивший в ворота не прямо, а зигзагом. Со стороны рва башня была дополнительно укреплена прирубленными деревянными стенами-тарасами, а по верху вала стоял мощный палисад с прорезями для стрельбы. Эх, если бы не шваль-Ивашка, можно было бы отбиться!» – отмечает историк Сергей Аксенов.
Как констатирует историк и писатель Виктор Смирнов, новгородцы, не ожидавшие подобного вероломства, оказались не готовы к отпору. Оборона была сломлена. Еще один удар в спину нанес воевода Бутурлин. Он не только ушел со своим отрядом из города, но и разграбил Торговую сторону под тем предлогом, что шведы все равно все отнимут и разорят.
Фрагмент новгородских летописей
По словам участника событий Матвея Шаума, «всякому может показаться странным и невероятным, что Новгород был так неожиданно и скоро взят шведами… почти не ведая, как это случилось… так что едва 100 или 150 человек погибло из наших». Заметки Матвея Шаума были впервые опубликованы еще в 1847 году: «История достопамятных происшествий, случившихся со Лжедмитрием и о взятии шведами Великого Новгорода».
«Русские по обеим сторонам на валу отступили к башням… и еще долго стреляли с башень… Немцы сбивали русских с валу и от одного зубца к другому, от одного места к другому», – свидетельствовал Матвей Шаум.
Правда, сначала шведы захватили только одну сторону Великого Новгорода, по одной стороне реки Волхов, – Софийскую. Торговая сторона еще оставалась в руках новгородцев. Но, как отмечает историк Павел Седов, потрясенные случившимся, они больше не видели сил для дальнейшего сопротивления. Появился тут и еще один предатель, правда, уже меньшего пошиба: подьячий Вешняков. Он на глазах у всех преподнес шведским военачальникам бочку вина.
Фрагмент новгородских летописей
Спустя неделю новгородцы были вынуждены принять шведские условия и фактически сдаться на милость победителя. Новгород заключил договор с Якобом Делагарди и целовал крест шведскому королевичу, после чего новгородские дворяне, покинувшие до этого город, вернулись в него.
И вот здесь на исторической сцене появляется настоящий антипод Ивашки Шваля – протопоп Софийского собора Аммос Иванович. Он поддерживал молодого полководца Скопина-Шуйского, помогая ему собирать народное ополчение. Втайне от новгородского митрополита Исидора он послал в Москву икону для благословения нового русского царя вместо польского королевича Владислава, от имени которого поляки захватили Москву. За этот самовольный поступок митрополит Исидор запретил Аммосу служить в храме.
В северной оконечности современного Кремлевского парка в Великом Новгороде когда-то находился Николаевский Розважский монастырь, впоследствии переселенный за городскую черту. Перед монастырем располагались усадьбы священнослужителей Софийского собора.
Когда шведы, воспользовавшись предательством Ивашки Шваля, ворвались в Новгород, двор Аммоса и находившийся рядом с ним Розважский монастырь стали очагом отчаянного сопротивления. Горстка отважных горожан во главе с Аммосом бились против шведских солдат. Все предложения о сдаче новгородцы отвергли. За подвигом протопопа наблюдал с кремлевской стены митрополит Исидор, снявший в тот же момент с Аммоса церковное наказание.
Поняв, что в открытом бою русских не одолеть, наемники ночью подкатили бочки с порохом. Прогремел взрыв. В пожаре погибли Аммос и его дети. Как пишет летописец, «свеи (то есть шведы) ни единого не взяша живьем».
Новгородцы свято чтили память мужественного земляка-священника, ставшего символом героической борьбы новгородцев за свою родину. Его имя всегда поминали в новгородских храмах, однако в безбожные годы, наступившее после 1917 года, оно было предано забвению. И только в 2010 году в Великом Новгороде открыли памятник-стелу «Город воинской славы», на одном из барельефов которого запечатлели подвиг протопопа Аммоса.
Что же касается Ивашки Шваля, то его имя тоже осталось в памяти потомков: с тех пор подлецов на Руси стали называть швалью. «Шваль» обогатила весь русский язык, став обидным прозвищем. Ивашка Шваль действительно навсегда вошел в русскую историю, только со знаком «минус». Других подобных прецедентов в новгородской истории не было.
Во время шведской оккупации Ивашка Шваль сделался в Новгороде заметной фигурой, надзирал за сбором урожая новгородскими крестьянами и однажды даже был поколочен ими за свою особую ретивость…
Остался в исторической памяти и Якоб Делагарди, слывший «вечным победителем русских», в 1620 году он даже удостоился звания фельдмаршала… Впоследствии народная молва смешала воинские доблести Якоба Делагарди и его отца, полководца Понтуса Делагарди, и из двух исторических деятелей составила одного почти сказочного героя…
Пускай сам черт воюет с ними
Северная война против шведов, закончившаяся блистательной русской викторией, началась, как известно, с громкого поражения, вошедшего в историю как «нарвская конфузия» 1700 года. Одной из его главных причин принято считать предательство – измену стоявших во главе русской армии офицеров-иностранцев, в первую очередь, – австрийского генерал-фельдмаршала герцога Кроа де Круа (или де Круи, как его еще называли).
Де Круа изменил не только русской армии, но и лично царю Петру I, который взял на русскую службу иностранных советников, будучи уверенным, что опытные военачальники, прошедшую европейскую военную школу, смогут помочь справиться со шведами.
Де Круа происходил из старинного рода венгерских королей, представителям которого французский король Генрих IV пожаловал герцогский титул. Карьера его развивалась стремительно, хотя особенными полководческими качествами он не обладал.
С началом в 1675 году Датско-шведской войны он поступил добровольцем на датскую военную службу, в 1676 году стал полковником, участвовал в осаде и взятии Ландскруны и Кристианстада, затем в сражении при Лунде. Уже в двадцать пять лет он – генерал-лейтенант на службе короля Дании, еще через десять лет – генерал-фельдмаршал-лейтенант в армии Священной Римской империи. Де Круа привык служить наемником – тем, кто хорошо платит.
