— От плаща я, пожалуй, откажусь.
— Командор, отставить ребячество. Ноябрь. Нет шести утра. Хотите дополнить зреющий на лице кровоподтёк воспалением лёгких?
— А хвасталась, что не оставляет следов, — хихикнул Кампари.
— Вы рано вышли на службу, — заметил он, шагнув из лифта на крышу.
Влажный воздух пробирал до костей, небо не обещало утра. Кампари мечтал избавиться от контролёрского плаща, но не мог не оценить предупредительность господина Мариуса.
— Я прихожу в это время каждый день. Спать до шести давно не получается, а утренние радости приелись ещё раньше. Послушайте, командор, вы помните, как мягко с вами обошлись в тот день, когда вы проявили агрессию в отношении Валентины и доктора Фидо?
— Сейчас вы посоветуете мне не разглашать тот факт, что ваша преемница тоже поддалась эмоциям.
— Офицер Отдела Внутреннего Контроля не имеет права поддаваться эмоциям, — меж голых бровей господина Мариуса обозначилась глубокая складка. — Разглашать вам ничего не придётся. Синяки на лице — загадка, но вместе с ссадинами от наручников — основание для определённых умозаключений.
— Чего же вы от меня хотите?
— Не давайте делу официального хода. Я обещаю, что Валентина и те, кто вас задержал, подвергнутся наказанию внутри Отдела.
— Вы их отругаете или отшлёпаете?
Господин Мариус поднял глаза к небу.
— Они сдадут оружие. Будут отстранены от дел. На полгода. Бюрократическая работа низшей ступени охладит горячие головы. Поезжайте домой, командор. Вызовите доктора Сифея. И снесите уже чёртову фабрику. Пустующие здания плодят неприятности.
— Строительный Отдел полгода не может разработать план сноса, а в Центре нет штатных инженеров или архитекторов, — Кампари поперхнулся. — Лично мне не ясно, тормозят они или решают сложнейшую задачу. Коварные рифы узкой специализации.
— Коварные рифы. Красивый оборот.
— К слову об узкой специализации. Проект «Первый разряд» — консервная банка без ножа. Полагаю, именно поэтому вы закрыли глаза на его запуск. Но это не каприз. Раннее расслоение на разряды лишает Агломерацию талантливых специалистов.
— Похоже, вас не слишком прижали, раз можете говорить об этом. Образованные люди выпускаются как полимеры и обувь: в точно спланированном количестве. Подумайте: второразрядники скромны, ответственны, способны думать об общем, а не о личном. В то время как молодые выпускники старших школ… Экс-командор любит болтать о том, что стандартное воспитание нивелировало разрыв между поколениями. Боюсь, он ошибается. Появилась какая-то новая, непонятная нам порода.
— Вы видитесь с экс-командором?
— Навещаю время от времени. К слову, он не в обиде за то, что вы забыли о нём: «У Кампари теперь ни одной свободной минуты».
— Как он?
— Похудел. Делает упражнения по утрам и вечерам: медики озабочены его сердцем. Впрочем, не думаю, что он долго протянет. Заслуженный отдых — пережиток прошлого. Ему теперь некуда себя девать. Я предупреждал, что так и будет, но он торопился передать вам ключи. Считал, что поступает мудро. Знаете, он не интересуется даже Всеобщими Отчётами. Уверен, что «этот мальчик отлично справляется». Чему вы усмехаетесь?
— Экс-командору не довелось увидеть созданного им монстра в деле, — Кампари в упор посмотрел на господина Мариуса. — Не всем так повезло, верно?
— Обратно вас что ли засунуть? — протянул глава Отдела. — Впрочем, вот что я скажу. Продумайте свою реформу. Пишите мне. Приводите аргументы. Хватит вести себя так, будто я воспитатель, за чьей спиной нужно успеть провернуть акт неповиновения. Докажите, что действуете в интересах Агломерации. О чём я говорю… Докажите, что ваши интересы совпадают с интересами Агломерации.
Четырёх сотрудников Отдела Внутреннего Контроля временно отстранили. Дик бунтовала, считая наказание недостаточным: она сложила вечернее «езжай домой» и утренний кровоподтек на лице — пришлось рассказывать правду.
Вечером того же дня господин Мариус прислал сообщение:
«Госпожа Валентина, временно отстранённый офицер, обратилась за помощью в психиатрический отдел Медицинского Совета. Состояние моей подчинённой признано тяжёлым, в связи с чем я вынужден удалить её номер из базы занятости. Предсказать срок лечения специалисты не берутся. Болезнь моей преемницы не может не огорчать меня, но отчасти объясняет события минувшей ночи».
Кампари выругался.
— Может, хоть там ей вправят мозги, — прошипела Дик из-за его плеча.
— Не могу отделаться от мысли, что ради этого она и разыграла фарс с арестом, — командор сжал пальцами виски. — Совместила приятное с полезным.
— Или просто изящно отмазалась от полугодового перекладывания бумажек?
— Психиатрический отдел унизительней отстранения. Но как они могли признать её больной?
— Легко. Она повёрнута на тебе.
— Да уж, по её логике, что бы ни случилось, во всём виноват я. И всё-таки — зачем? Во что она играет?
Через пару недель, в начале зимы, Кампари думать забыл о Валентине, потому что из психиатрического отдела вышел архитектор Пау.
XV
Кампари знал номер «поехавшего художника» наизусть, но десять раз сверил цифры в базе занятости с записью в блокноте. Ошибки быть не могло: гражданин Паулюс вернулся к строителям и получил новую квартиру: юг 38-ой Линии, предпоследняя станция.
Выпустили. Признали годным к работе. Значит, прежнего Пау больше нет. Да и какой он был — прежний Пау? Командор выдумал его. Смысла ехать по новому адресу не было: часы показывали восемь утра, архитектор заново осваивался на рабочем месте. Стоило порадоваться — гражданин Паулюс жив и здоров — и выбросить его из головы.
Дождавшись вечера, Кампари рванул на Линии.
Стандартный дом-параллелепипед, лифт, не рассчитанный на двух человек — экс-командор в лучшие времена не втиснулся бы и в одиночку. Семнадцатый этаж. Длинный коридор, жёлтые стены, оранжевые двери с табличками: 171, 172, 173… Вот она — 177. Кампари потянулся к звонку, но передумал, вспомнив дребезжащий, царапающий барабанные перепонки звук. Предпочёл постучать.
Грохот опрокинутого стула. Шаги. Долгая возня с замком, удивившая командора не меньше, чем отсутствие вопроса «Кто там?». Ладно бы ключ и скважина, так ведь магнит, как у всех. Приложил к выемке под ручкой — дверь открылась. С чем там копаться?
Существо, возникшее на пороге, сбивало с толку так же, как голос Дик. Архитектор был на голову ниже командора, и всё в нём было слишком: филигранные черты, телосложение астеническое (чтобы не сказать «хрупкое»), редкая для Агломерации смуглость, не скрывающая, что в лице — ни кровинки, глаза, глянцевые, как клеёнчатый плащ под дождём. Лёгкая тень над верхней губой. На подбородке, как и у посетителя — ни намёка на потребность в бритве.
