— Вряд ли, — Пау покачал головой. — Я всегда интересовался тем, что меня пугает, поэтому исследовал доступные источники на эту тему, хоть и не предполагал, что такие знания мне пригодятся. В добарьерных обществах электросудорожная терапия давала результаты там, где препараты оказывались бессильны. Применялась к душевнобольным на вполне законных основаниях.
— Лоботомия, дыба и костёр тоже применялись на законных основаниях. К тому же, я не уверен, что вы были душевнобольным до попадания в руки психиатров.
— Как вам сказать? Я плохо осознавал действительность: начал же рисовать за рабочим столом. Даже не испугался, когда отобрали карандаш и сумку — только был раздражён, что прервали. Кричать и отбиваться начал потом.
Кампари поднёс бутылку к губам, запах хвои ударил в нос.
— После сеансов я с трудом вспоминал, вели меня или везли, сопротивлялся ли я, когда опять брили волосы, говорил ли что-нибудь, когда крепили электроды.
— Волосы. Слушайте, разве волосы могут помешать? Электроды же к вискам крепят?
— Попадались упоминания, говорите? По-моему, вы поскромничали. Да уберите пальцы от висков, не показывайте на себе!
— Как вы суеверны.
— Суеверен. Кстати, вопросом про волосы я тоже до сих пор задаюсь. По плечи я никогда не решался отрастить — это лишь коронованным деспотам и их фаворитам можно. Но вот досюда, — Пау коснулся челюсти ребром ладони, — отпустил. Меня коротко подстригли в первый же день, а брить наголо стали только перед сеансами. Ещё каждый раз тошнило. Наизнанку выворачивало. Голова раскалывалась. Говорил совсем не то, что хотел сказать.
— А координация движений?
— То, что вы наблюдаете сейчас, не идёт в сравнение с тем, что происходило после сеансов. Теперь-то я себя контролирую, если двигаюсь медленно и сосредоточенно, а тогда сам ходить не мог. Но основные симптомы сглаживались за несколько часов. Чего не могу сказать о страхе перед следующим сеансом.
— Это что, без анестезии происходило?
Пау снова усмехнулся:
— Они ж не изверги. Но ужас, который испытываешь во время разряда — неизбежная часть программы. Мерзкий, липкий, ни на что не похожий. Я предсмертную агонию так представлял. Мрак, из которого росли мои рисунки — солнечный день по сравнению с этим. А кошмар ожидания растягивался на часы, сутки, и в итоге стал невыносимым. Подписать какое-то там согласие? Легко! Собственноручно отправить рисунки в печь? Да я бы руку отрезал, лишь бы это прекратилось. Послушайте, командор. Ведь других пациентов выпускали быстрей? И таких симптомов, как у меня, вы не видели?
— Двигались все обычно, настроение было прекрасное, а что у них там с памятью и образным мышлением — не представляю.
— Тогда прошу вас, не раздувайте скандал за мой счёт. Результатов не будет: Медицинский Совет окажется прав. А кто мог принести вам информацию о крайних мерах? Все стрелки укажут на меня.
— Понимаю, — Кампари запустил пальцы в волосы. — Но что, если это ещё не крайние меры?
— Тогда про крайние нам лучше не знать, — улыбнулся Пау.
Кампари неловко прижал художника к себе:
— Терпите. Я должен был это сделать.
— Терплю, — шёпот донёсся из-под сгиба локтя. — Всю жизнь не хватало тактильного контакта, а тут удушающие объятия.
— Десятки связей и нехватка тактильного контакта. Фантасмагория. Сколько времени? — Кампари резко встал и взглянул на часы. — Когда вы договорились встретиться с Дик?
— Она должна приехать последним поездом.
— Хорошо. У нас час в запасе. Я провожу вас домой.
— Вдруг не успеете вернуться?
— Пау, вы не можете ехать один: в лучшем случае вы уснёте в вагоне, в худшем — соскользнёте с платформы или встретитесь с запоздалым и внимательным контролёром. Вы же пьяны.
— Вы тоже.
— Но я хоть не в первый раз! Разумней переночевать здесь, но вы, конечно, не останетесь, поэтому собираемся.
К моменту, когда архитектор, опираясь на стену, встал на ноги, Кампари надел пальто, проверил наличие ключа в кармане, и даже держал в руках куртку, готовый засунуть в неё Пау.
— Убивать вас я определённо не буду, — сказал художник уже в поезде. — Покажите, что ли, пресловутый блокнот.
— Баш на баш, — фыркнул Кампари. — Покажу, когда найдёте, что показать мне.
— Ну хотите, я разденусь.
— Вы прекрасно знаете, о чём я говорю.
— Вы прекрасно знаете, что я не способен рисовать.
— Посмотрим через полгода. Хоть через десять лет.
— Вы издеваетесь.
— Даже не начинал. Кстати, мы ведь договорились? Строители со мной спорить не станут, но ситуация нестандартная: за последние годы место работы сменил только один человек. Могут послать запрос контролёрам. Впрочем, я намекал господину Мариусу, что штатный архитектор Центру не помешает. За день вопрос разрешится. Будьте добры пережить эти сутки.
— Зачем Центру архитектор?
— Официальная версия для господина Мариуса — затем, чтобы оценить уровень некомпетентности Строительного Отдела. Видите ли, заброшенную фабрику у карьера полгода не могут снести.
— В преисподней я видел вашу заброшенную фабрику, карьер и всю прилежащую местность, — на одном дыхании выдал Пау.
— Так я и думал. Но лично мне архитектор нужен по причинам более глобальным. Агломерация — фиаско городского планирования. Заводы и теплицы втиснули, гидроэлектростанцию совместили с очистительной, и думают, что всё необходимое для жизни сделано. Деревья, кусты и даже трава ютятся по окраинам. Я не знаю, почему мы ещё не задохнулись. Может, мы — мутанты, и дышим тем же углекислым газом, который выдыхаем, но глаз-то должен на чём-то отдыхать.
— О чём вы? Даже солнечный свет достаётся только жителям верхних этажей. Дома понатыканы слишком часто: растения между ними не влезут.
— Не говоря про улицы, где смогут гулять не маргиналы типа нас, а нормальные граждане. Слово «гулять», кажется, уже считается устаревшим. Чем занимаются люди по утрам, понятно. Но на что они убивают пару часов между работой и сном?
— Ходят к соседям играть в шашки и домино. Две официально одобренные игры. Вы не знали?
— Представьте себе, это прошло мимо меня. Кем одобренные?
— Советом и контролёрами. Центр, видимо, в одобрении не участвовал.
— А как же бесцельное убийство времени?
— Если все обязанности выполнены, домино у соседей даже поощряется.
— Логично, — протянул Кампари. — Нельзя же оставлять бодрствующих людей наедине с собой, а телевидения нет. Я стал командором в городе, которого не знаю.
— Успеете узнать, деваться-то некуда.
— Короче, шашки и домино — вот и вся социальная жизнь. А если ветер переменится и будут разрешены, например, — командор перешёл на страшный шёпот, — театры? Куда мы их понатыкаем, как вы удачно выразились? Проект дом-полено проверен временем, но, по-моему, он себя исчерпал. Внутри — каморки, свободной территории снаружи почти не осталось. К тому же, отсутствие личной ванной унижает человеческое достоинство. Тут, конечно, не помешал бы инженер в придачу. Подождём, пока угроза психиатрического отдела нависнет над каким-нибудь инженером?
