Живой, прихрамывающий Эребус, не пострадавший в Отделе Контроля, но устроивший потасовку при задержании, подтверждал реальность тех событий, однако, встречаясь с ним в квартире Пау, Кампари спрашивал себя, откуда тяжесть на сердце, раз история с арестом разрешилась так легко. Не задремал ли он на крыше Центра, не придётся ли ему открыть глаза и обнаружить, что судьба Эребуса ещё неизвестна?
С командором вообще творилось неладное: он расчёсывал руки, думая, что ответить Совету по поводу отклонённой гражданкой Бенедиктой повестки, принимал Пау за галлюцинацию — собственную фантазию о художнике, навсегда исчезнувшем в психиатрическом отделе, превращался в одинокого исследователя барьера, идущего по линии границы шагом канатоходца, или выбирался из люка в монастырском дворе, где память снова утекала сквозь пальцы.
* * *
— Боюсь, ты с нами ненадолго.
Кампари вздрогнул, понял, что стоит на месте недавно разобранной смотровой башенки, и мягко улыбнулся:
— Ты предвещаешь мне скорую смерть, Пау?
— Нет. Просто теперь мне не нужно пристально смотреть, чтобы видеть, как за твоей спиной искривляются пропорции и расплывается мир. Впрочем, не бери в голову. Может быть, я действительно ненормальный. Дик говорит, что, познакомившись с тобой, почувствовала себя странно, а потом привыкла. Остальные, насколько я понимаю, вообще на подобные симптомы не жалуются. О чём ты молчал с таким лицом?
— Вспоминал неприятный разговор с Валентиной: утром опять придиралась ко всему, в том числе, к моей биографии, и её можно понять — история моего рождения слеплена наспех и кишит несостыковками, но как ей не надоест? Потом думал, что надо заглянуть вечером к настоятельнице, в пепельную башню, — давно с ней не беседовал. Что я пропустил?
— Я говорил тебе, что рабочие соблаговолили оставить нас наедине с домом. Дело сделано, Кампари: «маяк», как ты его называешь, стоит, пруд вырыт и наполнен грунтовыми водами, мост шокирует неискушённые взоры. Что, помнишь только грохот, рупор и мой альбом, который никто не должен видеть? Ну и вечный страх: «Не позволят закончить». А теперь на месте котлована — вот это всё, будто выросшее за ночь? Я даже завидую.
— Господи, — командор потёр глаза и оглянулся. — Какое сегодня число?
— 13-е мая. Ты ещё не был внутри. Пойдём?
— Если ты приглашаешь.
Часть третья
Поля обнажённых костей
14-е мая
«Я согласен, чтобы будущее было загадкой, но если нет будущего, то этот мир — ужасная западня.»
Эрнест Ренан
XXIV
14го мая, в 8:36, командор Кампари, всю ночь бродивший монастырскими тоннелями, побывавший за барьером и подозревающий, что, не закрой он дверь над подземными рельсами, пузырь, именуемый Агломерацией, сдулся бы к рассвету, выскочил из вагона в толпу.
Обычно в это время многоуровневая развязка пустовала, но сейчас рядовые служащие Центра утрамбовывались в отбывающие поезда, не оглядываясь, не задавая вопросов. Большинство не встречалось с Кампари глазами, некоторые, напротив, ловили его взгляд и улыбались — взволнованно, радостно.
Он нырнул в лифт и через несколько секунд шагнул на крышу. Фестус оторвался от пункта связи:
— Всех, кого надо, вывели, командор. Наконец-то война с контролёрами?
Кампари через силу улыбнулся:
— К этому всё идёт.
— Во второй раз почти не страшно, — встряхнул волосами блондин. — Не зря нам в марте устроили учебную тревогу. Только я всё равно боюсь. В первую очередь — вас.
— Это ещё почему?
— Давайте я начну с хороших новостей? Разведывательная группа уже на месте. Дик поигралась с Линиями: расчистила дорогу, отцепила состав от головного вагона, в котором и домчала их за восемь минут.
— Восемь! И поезд не вылетел с рельсов! Дик прошла по грани. Осталось вспомнить, в каком пьяном бреду я научил её пользоваться пультом управления. Постой, а плохая новость?
Фестус потупился:
— Понимаете, мы все собрались здесь, когда заметили… — он выразительно поднял указательный палец к небу. — Даже тайные сторонники побросали рабочие места. Последовала эмоциональная, но безрезультатная переписка с контролёрами, потом на связь вышли вы. Феликс смотрел в экран из-за моего плеча и всё озвучивал.
До Кампари начало доходить.
— Пау тоже присутствовал?
Фестус удручённо кивнул:
— Ушёл со старшей пятёркой.
— Как Дик его отпустила?!
— Не уследила.
— Ладно, — Кампари глубоко вдохнул. — Дик на четырнадцатом этаже устраивает транспортный коллапс и, предположительно, рвёт на себе волосы. Кто-нибудь ещё остался в здании?
— Нет, Эребус, Аурелиус и Юлиус ведут тайных сторонников к Отделу — пешком, как и предполагалось. Остальной отряд дежурил у наземного выхода, пока у меня рука не дёрнулась. Простите, я не выдержал: дал им сигнал бегом догонять Эребуса.
— Простить? Я бы тебя к лику святых причислил!
— Всё настолько плохо?
— Контролёры сюда не спешат, а последнее сообщение от Валентины содержало неоправданное количество восклицательных знаков и императив — «Только не в Центр!».
Связной присвистнул.
— Мы ведь обыскали здание после той беседы про дома, готовые аккуратно сложиться в случае взрыва. И ничего не нашли! О, разведывательная группа подала голос.
Командор схватил Фестуса за рукав и потащил к лифту.
— Потом прочитаешь! Надо придумать, как доставить их к Отделу. Боюсь, 61-я — уже не вариант.
— Так через контролёров вообще идут только 3-я и 9-я.
— И обе проходят через Центр. Привет, Дик! — крикнул Кампари, вылетая на четырнадцатый уровень.
Фестус метнулся к ближайшему пункту связи и завопил:
— Они уже на станции!
— В вагоне?
— Да! Барьер сожрал половину дома!
— Веди их к пересечению со 2-й, — шепнул Кампари.
Дик вытаращилась, но, не теряя времени, вернулась к пульту управления, представлявшему собой огромную карту Линий и ряды бесчисленных рычагов.
— Вы поняли? — тараторил Фестус. — Граница теперь пересекает дом! Со станции кажется, что там две башни и два моста, только отражение колеблется за плёнкой, половина дома и пруда — тоже. Жилая площадь сократилась, но Пау в восторге: утверждает, что мечтать не смел о таком последнем штрихе. Цитирую: «Голова кружится, будто долго пялишься на командора. Улёт». Вам это что-нибудь говорит?
— Главное, чтоб ему нравилось. Дик, где они?
— Через минуту пересадка.
