Она поднялась на ноги, и повернулась ко мне. На лице у женщины больше не было улыбки. Темные, практически черные глаза были серьезны, и напоминала она мне сейчас старого черного ворона.
— Вот что я тебе скажу, милая. Ты еще мала, чтобы играться с иными силами. Если не научишься контролировать себя, если не разберешься в себе, междумирье затянет тебя. Кто там тебя ждет?
— В пространстве? Я. — Я не могла не ответить. Почему-то я чувствовала, что эта женщина не так проста, как хочет казаться, пряча свое истинное лицо за маской шутливой старушки.
— Тогда будь осторожнее вдвойне. Ты сама себя погубишь, а ради чего?
— Я не знаю.
— Вот как поймешь сама, чего ты хочешь, поймет и она. И если ты угодишь ей. Если угодишь… пространству. То считай, выиграла битву со смертью.
Я сглотнула горький ком. Женщина вышла, и тут же я услышала ее голос.
— Принесите ей из колодца таз с водой, путь помоется, а после, можете покинуть мой дом.
Дверь еще не успела закрыться, как в комнату вошли трое мужчин. Я нахмурилась при их виде. А точнее, при виде Войлина и Нейранда.
— Ты как, Джиа? — Спросил Нейранд, вошедший в комнату последним. Я пожала плечами, не зная, что и ответить. Вроде и нормально, но последняя фраза знахарки вновь сбила меня с ног. — Все наладится. Пойду натаскаю тебе воды, а потом подготовлю наши вещи, да запрягу лошадей. — Сказал Нейранд, вновь выходя из комнаты.
— Войл, можешь запастись едой? — Обратился Дарио к магу.
— Конечно. — Войлин так же покинул комнату.
— Что произошло, когда я проснулась? — Спросила я у велианца, когда мы остались одни.
— Когда ты проснулась, ты дико кричала, а я пытался тебя разбудить, за что получил по рукам. — Дарио улыбнулся, показывая на свои руки, на которых виднелись и красные пятна от ударов и следы от ногтей. Но мне почему-то ничего не хотелось говорить, я ждала продолжения. — Потом ты вдруг затихла, я уж думал все, просыпаешься, однако мы ждали минуту, вторую, но вместо того, чтобы открыть глаза твое дыхание начало стихать. В этот момент подключился Войлин, почуяв неладное. Он и помог тебе выбраться из междумирья. Так ведь вы его называете? — Спросил он, припоминая вопрос знахарки.
— Из пространства. — Поправила я, больше привыкшая к данному определению, но от объяснений Дарио мне не стало спокойнее на душе.
— Ну вот и все. — Велианец развел руками, более не зная, что рассказать.
— Дарио?
— Да?
— Когда ты дал мне живицу… Ты вообще был уверен, что я очнусь? — Мне почему-то до сих пор было не по себе от того пучка травы, который я съела.
— Не волнуйся. Живица растет на моей родине, я знаю разрешенное количество, и знаю, как с ней обращаться. Надеюсь.
Я отвернулась, немного шокированная, но, наверное, все же благодарная. И ему и знахарке.
— Нам нужно выезжать. Солнце уже совсем высоко. А перед выездом зайдем еще в таверну, тебе нужно как следует поесть. Хорошо?
Я кивнула, соглашаясь, так как голод и правда чувствовался очень сильный.
— Сколько времени мы провели здесь?
— Ты впервые проснулась следующей ночью, после того, как мы покинули Тинор, потом еще через три дня, но нам не удалось толком поговорить, ты что-то бормотала, но совершенно не реагировала на наши голоса. Шейра тогда выгнала нас и не знаю уж каким образом, но даже сумела тебя покормить. И вот с тех пор еще четыре дня.
— Шейра?
— Знахарка. — Кивнул Дарио. Я, конечно, догадалась, что он говорил о хозяйке дома, но мне все же хотелось задать вопрос.
— Я и не помню того пробуждения… Итого восемь дней? — Ужаснулась я и первому факту и второму.
— Да. Знахарка кормила тебя своими способами, вот уж не знаю, как, нас она в комнату к тебе редко пускала.
— Ясно…
— Твоя одежда уже никуда не годится, а путь у нас долгий. — Сказал Дарио, обрывая мои мысли и поднимаясь со стула. Он подошел к шкафу у противоположной стены и оттуда достал сверток с одеждой.
Дарио протянул его мне, я неуверенно протянула руку и взяла, прижав к груди. Моя и правда была весьма истрепавшейся. И это еще слабо сказано. Груда тряпья, которая валялась в стороне и была моей одеждой. Сейчас же на мне была одета старая хозяйская сорочка.
— Я думаю Нейр уже закончил с водой. Помыться можешь в соседней комнате, а потом, переодевайся, мы будем ждать тебя снаружи.
Я кивнула, взглядом провожая велианца. Он аккуратно прикрыл за собой дверь, а я все никак не могла сдвинуться с места. Я не знала, хотела ли продолжать путь? Да и с кем? С предателями? Или же оборотень с магом небыли таковыми? Я не знала ответа, так же как не знала и того, как мне начать верить им. Мое доверие сгорело в том огне, и сейчас на его месте была выжженная пустота. Доверие нужно заслужить, так ведь говорил мне когда-то Войлин? Это было не так давно, но сейчас мне казалось, что с того времени прошла уже целая вечность. Что это вообще была другая жизнь. Другая я.
«С возвращением, дитя».
Прежде, чем я успела подняться с кровати, я услышала голос амулета, и тут же накрыла его рукой.
Спасибо…
Я хотела сказать что-то еще, но никак не могла найти слов, амулет так же молчал, будто чувствуя, что сказанное мною слово было не всем, что я хотела бы сказать. И я все же решилась.
Прости, я хотела бы задать тебе вопрос… Почему тогда ты сказал мне петь?
«В твоих мыслях крутились строки давно забытой песни, и я не знал, а лишь предполагал, что среди толпы может оказаться кто-то, кому она покажется знакомой».
Дарио? Ты знал, что он захочет меня спасти?
«Я не знал, дитя. Я лишь предполагал».
Мог ли он спасти меня только из-за двух последних спетых строк?
«Я не могу ответить тебе, дитя. Я не читаю мысли людей, и не могу предугадать их действия».
Но ты знал о песне в моей голове…
«Ты подсознательно пела ее с момента погружения вглубь пространства».
С момента, как вспомнила последние две строки.
Об этом я уже не спрашивала, а скорее ответила сама себе на невысказанный вопрос. Эти строки и правда крутились в моей голове, но правда ли, что Дарио решился спасти меня только после того, как услышал эти строки? Или же у него было несколько причин? Как он и говорил, правда, не желая их раскрывать. Стараясь не нагнетать свое настроение еще сильнее, я вернулась мыслями к амулету.
Пусть я и не до конца понимаю ход твоих мыслей, но, все равно, спасибо.
«Я рад что мои надежды оправдались, и этого мне вполне достаточно, дитя».
Надежды?
«Надежды, что ты будешь услышана и спасена. Даже, если это будет всего лишь песня».
