– Жень, ну что я забыл в этом псевдосветском салоне, а? Потешить самолюбие Аннеты?
– Ты зря так, Леш. Там иногда можно познакомиться с очень интересными людьми.
– Ключевое слово «иногда». Боюсь, я сопьюсь, пока они у Аннеты появятся.
– Ну, я же не спился! Ладно, скажу Аннете, что ты к свадьбе готовишься и тебе некогда. – Возникает пауза, слышно, как он шуршит страницами записной книжки. – Карандаш под рукой? Записывай телефон Наташи…
Следующий звонок отцу на работу. Договариваюсь, что завтра днем заеду к ним на ЗИЛ забрать готовый сноуборд. Осторожно интересуюсь у отца возможностью приобрести холодильник их производства в обход магазина.
– Конечно, поможем! Ты же у нас теперь, считай, что свой человек, – смеется он, – практически внештатный сотрудник КБ по внедрению спортивных ТНП. Скоро прогрессивки платить будем.
– Вы меня так совсем захвалите, Денис Андреевич! С меня тогда всесторонняя поддержка вашему спортивному направлению, причем на самом высоком уровне. Я сегодня с Гагариным встречаюсь, что там у вас с досками для космонавтов?
Слышу в трубке почтительный вздох:
– Огромный привет ему от нас передавай! И скажи, что их доски тоже уже готовы.
Что ж, несколькими проблемами меньше. И сноуборд готов, и холодильник новый, считай, у меня есть. Значит, можно и кухонную мебель менять. Только где ж ее опять-таки найти?
Так, теперь пора бежать в душ. Мне еще по дороге в офис Особой службы и в редакцию заскочить нужно, одному своему шефу сдать исправленный отчет по Японии, другому – готовые статьи. И не забыть снова провериться со слежкой на Пятницкой. Бумага об отсутствии претензий ко мне со стороны КГБ – это, конечно, хорошо, но верить на слово я никому не собираюсь. Пусть сначала Мезенцев наведет порядок в своем ведомстве и искоренит там до конца сторонников прежнего руководства.
…В Особой службе Иванова на месте нет, как по секрету сообщает мне Ася, он вообще сейчас с утра до вечера в разъездах. Оно и понятно – столько сразу дел навалилось после пленума. Прошу передать шефу папку с развернутым отчетом и статьями, обещаю через пару дней еще заскочить. Получаю от Аси конверт с очередной зарплатой. В кабинете по-быстрому закидываю договоры с редакцией и часть денег в сейф, забираю починенный нашими спецами японский приемник в виде глобуса. Теперь бегом в редакцию.
Марк Наумович, в отличие от Иванова, на рабочем месте, наших никого еще нет. Вручаю шефу многострадальный сувенир из Японии, все статьи для новых номеров журнала и утвержденный Фурцевой план нашей презентации журнала. Со смехом рассказываю ему про свою маленькую победу.
– Видел эту «Заставу» на закрытом просмотре в ЦК, – ворчит шеф, – и почему все с этим фильмом носятся? Вон, мой Левка даже его и не видел, но утверждает, что это шедевр.
– Я тоже, если честно, не понимаю. Но согласитесь, что сейчас для привлечения внимания к журналу нам именно такой спорный фильм и нужен.
– Так интеллигенция же будет ждать от нас, что мы его расхвалим.
– А в ЦК – что мы вдрызг его раскритикуем. И что нам теперь – разорваться?! Мы же им не Труффальдино из Бергамо! – с иронией развожу я руками и добавляю уже серьезно: – Напишем такую рецензию, которую мы сами посчитаем честной. Наша главная задача – формировать непредвзятое мнение в молодежной среде. Почему мы должны прогибаться под одних или под других? Я и с интеллигентской тусовкой заигрывать не собираюсь, не только с ЦК.
– Как ты сказал – «тусовкой»?! – смеется Коган-старший. – Забавное слово, но их суть оно передает отлично.
Вот опять меня занесло… Засоряю я нормальный русский язык своими словечками, а они ведь к молодежи как жвачка липнут, ребята из клуба даже бравируют ими. Пока шеф, нацепив на нос очки, пробегает взглядом мой план, я рассказываю про идею с танцами в финале мероприятия. Коган согласно кивает и ставит на плане свою подпись. Утвердил и одобрил. Потом уже он показывает мне образец приглашения, присланный сегодня с курьером из типографии. В левом углу лаконичный логотип нашего журнала, в правом – хорошо узнаваемый силуэт «России», ниже идет сам текст приглашения, набранный курсивом, и начинающийся со слов «Дорогие друзья…». Выглядит вполне достойно, о чем я и сообщаю шефу.
Рассказываю Марку Наумовичу про идею со статьей об экономической реформе в стране, которую я поручил написать Пилецкому. Он задумывается, потом с сомнением качает головой:
– Алексей, а нужно ли нам встревать в экономическую дискуссию, идущую в прессе? Уж больно у нас широкий охват тем в журнале получается.
– Вы правда так думаете? Но ведь реформа Косыгина определит развитие страны на ближайшее десятилетие, молодежь же должна иметь представление, что ее ожидает. Да и в случае неудачи кому потом придется все это расхлебывать? Старшее-то поколение реформаторов к тому моменту на пенсию уйдет, тому же Либерману уже под семьдесят.
– А ты ведь не очень веришь в успех этой реформы, да? – проницательно прищуривается Коган.
– В том виде, каком задумал ее Евсей Либерман? Нет, не верю. Там изначально заложено слишком много противоречий, он не учитывает всех реалий. И боюсь, что Косыгин выбрал этот вариант реформы лишь из-за его мнимой простоты и дешевизны. Во‑первых, все очарованы примитивной логикой этой реформы, доступной людям без экономического образования, во‑вторых, Алексей Николаевич элементарно сэкономить решил, поскольку он скуп по натуре. Поэтому новую волну критики нужно бы поднять именно сейчас, еще до того, как они реформу успели начать. Но критики конструктивной!
– Совмину и Госплану такие выпады со стороны молодежного издания могут и не понравиться, нас обзовут дилетантами.
– Критикам из Совмина мы предложим свои страницы для аргументированного ответа «дилетантам». А к своей статье добавим интервью и с другими ведущими экономистами страны, которые тоже эту реформу давно обсуждают. В споре рождается истина. А если совсем уж точно переводить с латыни, то «в столкновении мнений являет себя истина».
Марк Наумович задумчиво крутит карандаш в руке, потом вдруг произносит:
– Насколько я знаю, за спиной Либермана стоят академик Немчинов с экономического факультета МГУ и академик Румянцев. Последнего, кстати, сейчас прочат на место Сатюкова, главредом «Правды».
– И что с того? Наш Немчинов, увы, умер неделю назад, а Румянцев еще при Сталине отошел и от науки, и от преподавания. Три года журнал «Коммунист» возглавлял, потом шесть лет «Проблемы мира и социализма». Да, он партийный либерал. Но если и имеет сейчас авторитет, то скорее в сфере общественных наук, но уж никак не в экономике.
Удивленный взгляд шефа немного остужает мой пыл. Да, историю этого вопроса я очень хорошо изучил, работая еще историком в школе. Специально сидел в библиотеке и перечитал статьи многих специалистов. Потому что реформа Либермана – действительно один из ключевых, поворотных моментов в истории СССР. И в этой реальности нам необходимо избежать всех подводных камней – в первую очередь «голландской болезни» советской экономики. Слишком уж будут сильны соблазны у власти не рисковать, а заткнуть дыры в бюджете нефтяными доходами и свернуть реформы с хозрасчетом.
