— Думаю, в тебе, Джон. Не пора ли постучать?
— Он и так знает, не беспокойся. Принято считать, что Могущественного и Владыку застать врасплох невозможно.
Я осторожно толкнул громко заскрипевшую дверь. Как и большинство древних созданий, Плакальщик любил театральные эффекты в традиционном вкусе. За дверью стояла напряженная тишина и горел тусклый красный свет — ничего больше. Ни дать ни взять караульное помещение у врат ада. Мы подождали немного, но никто так и не появился.
— Я думал, дверь будет все же заперта, — заметил Грешник. — В конце концов, на Темной Стороне общественным достоянием считается все, что не привинчено к полу и не охраняется караулом из парочки троллей.
— Идиот, решивший влезть сюда без спросу, вполне заслуживает своей участи, — сказал я. — А покинуть логово можно только с разрешения владельца.
— Простите, джентльмены, — подала голос Сладкая Отрава, — мы заходим или как? Может, вы ждете, пока хозяин сам выйдет?
— Нетерпеливая девушка. — Я искоса глянул на Грешника.
— Ну что ты! Сейчас она никуда не торопится. Правда, дорогая?..
Я двинулся вперед, Грешник и Сладкая Отрава на флангах, Безумец в арьергарде. Дверь за нами захлопнулась сама собой, в полном соответствии с канонами классической драмы, как и следовало ожидать. Внутри Мавзолей оказался просторнее, чем можно подумать, глядя на фасад. Гулкий зал наполняла клубящаяся дымка, подкрашенная кровью. Противоположная стена терялась в зловещем тумане, но, судя по изгибу свода над головой, помещение было огромное. Мы шли по неровным каменным плитам. Глухое эхо наших шагов возвращалось не скоро, многократно перекликаясь. Я слышал, будто пространство здесь расширяется, чтобы вместить все имеющиеся в наличии грехи. Звучит правдоподобно, если помнить, в чьем логове мы находимся. Испарения зла здесь прожигали насквозь, пропитывали самую душу.
— Хорошо тут, — сказала Сладкая Отрава. — Будто я вернулась домой.
В мертвом холодном воздухе не ощущалось ни дуновения. Кровавая дымка жила сама по себе, прихотливо струясь, сгущаясь и редея. Я понял, почему наши шаги звучат так тихо: каменный пол присыпан могильной землей. Одну из стен украшали витражи, посылающие цветные столбы света сквозь магический туман. Сюжеты были под стать всему остальному: поруганная святость, пытки, страдания и мученическая смерть. Мы шли на темно-красный свет, сочившийся из дальнего конца зала. Чувство было такое, будто идешь по артериям умирающего бога. Туман веял запахами пролитой крови, сырого мяса и свежей смерти.
— Мы уже в аду? — спросил Безумец.
— Нет еще, — успокоила его Сладкая Отрава, — но отсюда его видно.
Казалось, мы не идем, а топчемся на месте. Я потерял счет времени. Мы жались друг к другу и дрожали от холода, даже Безумец. Если так будет продолжаться, мы скоро застынем в замечательную скульптурную группу. Ну вот, наконец-то нас встречают: сотни мужчин, женщин и даже детей, и все они мертвы — ошибиться невозможно. С привычным бесстыдством выставляют напоказ нанесенные собственными руками зияющие раны, сломанные шеи, следы от веревки. Покойники кажутся бледными, бесцветными, и даже розоватое мясо там, где кожа разрезана сталью или прорвана перебитыми костями, не бросается в глаза до тех пор, пока не разглядишь вечную муку в немигающем взгляде.
Шатаясь на деревянных ногах, каждый из них манил нас к себе; армия огородных пугал в лохмотьях. Они расступились, открыв в густой толпе короткий проход. Мы сделали несколько шагов, и сонм мертвых сомкнулся за нашими спинами. Так нас и вели, уклониться в сторону было невозможно. Кое-кто протягивал руки, чтобы коснуться лица или одежды, на манер обитателей Крысиных аллей, и пристально глядел на нас мертвыми глазами; с бескровных губ срывался призрачный шепот.
— Помоги нам… Освободи нас отсюда. Мы не знали. Мы не знали, что так будет. Мы хотим упокоиться в могилах. Мы хотим мира и покоя. Помоги нам. Освободи нас. Уничтожь нас.
Мне оставалось только молча идти вперед.
Плакальщик очень, очень стар. Он старше всего, что сходит на Темной Стороне за историю. Самоубийцы для него — источник энергии. Он питается страданием, отчаянием и смертью.
Мертвецы теснились вокруг. В глаза лезли вывернутые петлями шеи, разнесенные пулями затылки, лица, распухшие от ядовитых газов и таблеток снотворного, перерезанные глотки, располосованные запястья и жуткие следы падений с высоты и автомобильных катастроф. Они носили свою смерть напоказ не как предупреждение, но как свидетельство вечных мук.
Наконец появились первые признаки приближения хозяина. Веревочные петли свисали с потолка, как лианы в тропическом лесу; их приходилось раздвигать руками. Мимо абстрактных скульптур, созданных исключительно из бритвенных лезвий, нужно было идти с большой осторожностью: так Плакальщик представлял себе гостеприимство и домашний уют. Кровавая дымка редела, уступая место ядовитым запахам.
Тут я едва не попал впросак. По разным причинам на моих спутников газы не действовали, а сам я оценил опасность, только когда закружилась голова и перехватило дыхание. Вялые, повторяющиеся мысли уже куда-то отлетали, когда я услышал громкий голос булавки из рога единорога:
— Отравляющие газы, идиот! Принимай меры! Есть же у тебя сельдерей?!
Я сунул мертвеющую руку в карман пальто и вытащил пучок сельдерея. Я всегда ношу с собой немного сельдерея, обработанного разными полезными субстанциями, как раз для подобных случаев. На вкус страшно горько, но в голове прояснилось. Старая штука, и здорово помогает; как-то в гриль-баре «Полет ястреба» меня научил этому Странствующий Доктор.
Среди мусора на каменном полу валялось много оружия и патроны россыпью. Приходилось отбрасывать все это в стороны носком ботинка, но под ногами все равно хрустели таблетки всех цветов радуги. Покойники напирали отовсюду, и некуда было отвести глаза.
Мертвецы теперь заполняли все обозримое пространство, их ряды терялись в клубящемся тумане. Я убедился, что правильно выбрал себе компаньонов: другие давно бы сбежали. Я и сам был недалек от этого. Живым нечего делать так близко от ужасов смерти. На службе Плакальщика состоят все, кто когда-либо лишил себя жизни на Темной Стороне, и потому у него самая большая регулярная армия, не считая армии властей. В местах, где всегда три часа ночи и заря никогда не смягчает смертную тоску, недостатка в самоубийцах нет. На это смотрят сквозь пальцы, ведь Плакальщик никогда не выказывал интереса к политике.
Туман разошелся, как занавес, открыв нечто вроде кубической клетки из ржавого железа, со сторонами по тридцать футов. Стороны клетки состояли из прихотливо пересекающихся металлических прутьев. На такие же прутья, пронизывающие внутренность клетки во всех направлениях, было насажено немыслимым образом растянутое и изуродованное тело хозяина. По бледной коже, обтягивающей деформированную плоть, струился обильный пот. Что он означает, боль или удовольствие?.. Я не мог отделаться от мысли, что когда-то, быть может, это существо было человеком.
