— Прошлое… Куда от него денешься, особенно на Темной Стороне? Не скажу, что рад тебя видеть.
Сладкая Отрава кокетливо надула губки:
— Не больно-то ты любезен. Может, хотя бы предложишь мне сесть?
Уокер вздохнул еще раз и скупым жестом указал на кресло напротив. За фасадом его сдержанности наверняка шла лихорадочная работа мысли: Уокера не выбьешь из колеи надолго, уж я-то знаю… Сладкая Отрава грациозно присела, положила руки на стол так, чтоб собеседник их видел, и улыбнулась ему.
— Как насчет чашечки чая, милый? Я умираю от жажды.
Обнаружив, что расписной фарфоровый чайник пуст, Уокер жестом подозвал официантку. Точнее, без особого успеха попробовал подозвать. Официантки сначала остолбенели, потом разыграли энергичную немую сцену, потом вытолкнули вперед одну новенькую. Героически улыбаясь, неверными шагами она приблизилась к столику. Уокер потребовал свежий чайник и еще одну чашку.
— Что-нибудь еще? — дрожащим голосом спросила официантка. — Пирожные? Сливки? Ваше пальто…
— Убирайся, не то я сожгу тебя живьем, — пообещала демоница.
Официантка удалилась бегом, чтобы впасть в истерику в безопасном месте. Уокер посмотрел на Сладкую Отраву с неодобрением:
— Ты нисколько не изменилась, София. Тут хорошими чаевыми не отделаешься. Как бы меня не внесли в черный список.
— Я думала, на Темной Стороне ты самый главный, Генри.
— До известной степени, но не более того. Постарайся удерживаться в цивилизованных рамках, очень прошу. Я хочу сохранить остатки репутации.
Новый прибор принесла другая официантка. Вторую чашку, не глядя, она подвинула в сторону Сладкой Отравы и немедленно исчезла. Уокер молча налил в чашку дымящегося чая, плеснул молока и добавил один кусочек сахару.
— Помнишь ведь! Не забыл. Ты всегда обращал внимание на мелочи, Генри. — Сладкая Отрава посмотрела на него внимательно. — Ты выглядишь старше, милый. Старше, но благороднее.
— А ты такая же, как и раньше. Впрочем, иначе и быть не может, не так ли?
— Какой ты видишь меня? — Отставив мизинчик, Сладкая Отрава коснулась губами чашки. — Я ведь для каждого выгляжу по-своему, так что сама знать не могу.
— Скажем так: в ранней молодости я питал, быть может, излишнюю слабость к Марианне Фэйтфулл
[8] — этого достаточно? — Уокер нахмурился. — Что ты там говорила насчет вечного соединения? Наш… договор истек много лет назад. Считается, что неожиданных визитов не должно быть.
Сладкая Отрава пожала плечиками:
— Когда меня вручили тебе, много лет назад, была создана особая связь, чтобы ты мог призвать меня, когда захочешь. Связь разрывается только в случае твоей смерти или моего уничтожения. Система работает именно так и никак иначе. Суккуб — не рождественская открытка, суккуба получают навсегда. В конце концов, это смертный грех. Но не бери в голову, Генри, я все равно рада тебя видеть. Должна сказать, ты прекрасно держишься: я бы не слишком удивилась, начни ты бить посуду или звать экзорциста.
— Я больше не теряю самообладания: положение обязывает. Зачем ты все-таки пришла, София?
Вместо ответа Сладкая Отрава откинулась на спинку кресла и погрузилась в созерцание помещения. Музыканты играли, официантки носили чайные приборы, посетители вели приятную беседу и смаковали чай — словом, решительно никто не обращал ни малейшего внимания на столик Уокера, Сладкая Отрава кивнула, жмурясь от удовольствия:
— Мне всегда здесь нравилось. Спокойно, прилично, никто не лезет не в свое дело. Ничего не изменилось за годы, но в том-то и прелесть, не правда ли? И чай, как обычно, выше всяких похвал. Зря я не попросила пирожных.
— «Плакучая ива» никогда не была модным заведением. Но мне здесь нравится.
— Потому что когда-то нам здесь было хорошо?
— Несмотря на это.
— Не надо, Генри. — Сладкая Отрава посмотрела на него тяжелым взглядом. — До сего момента мы очень славно беседовали. Переменим тему, пожалуй. — Она показала на хрустальный шар с туманной сердцевиной у левого локтя Уокера. — Поддерживаешь контакт с твоими людьми на задании? Не знала, что эта техника все еще в ходу. Ну, ты традиционалист, Генри.
— Я предпочитаю средства, выдержавшие испытание временем. Новомодным выдумкам нельзя доверять, пока они… не выйдут из моды.
— Ты не всегда был таким скучным! А помнишь… другое место?
— Пожалуйста, не надо! Только не та курильня…
— «Лиловая дымка»! — Сладкая Отрава беззвучно рассмеялась. — Место, где каждый мог расслабиться по полной программе, утеха шестидесятых! Лучший опиум, лучшая травка на Темной Стороне, шелковые подушки и кислотный свет в придачу. Лучшее место, чтобы послушать музыку и отведать воображаемого зелья, вроде тадуки или листьев танна. Помнишь, сколько времени мы провели там, бросая вызов бесконечности? Нет, ты тогда не был таким чопорным, Генри. Заведение еще работает?
— К счастью, нет. Там сейчас оздоровительный комплекс под названием «Фанаты здоровья». Молодые офисные клерки проводят там свой обеденный перерыв: разминаются на пути к первому сердечному приступу.
— Какая жалость. Но может быть, следы былого еще остались в том воздухе? В былые времена можно было опьянеть, лишь повторив несколько раз название.
— Я не вспоминал о «Лиловой дымке» уже много лет. Но я многое не люблю вспоминать.
— Не смотри так, Генри. Разве ты не рад меня видеть?
— Нет.
— Нам ведь было хорошо вместе!..
— Ты суккуб. Можешь ли ты, не кривя душой, сказать, что это имело значение для тебя? А я вот смотрю на тебя, и… разрываюсь на части.
— Я дарила тебе счастье.
— Тебя мне дали в качестве взятки!
— В качестве дара, милый. Угадывать желания, воплощать фантазии — кто может делать это лучше суккуба? Заслуженная награда за хорошую работу. Власти не пожадничали. Ты смеялся, ты плакал от счастья. Скажи, когда ты спал крепче, чем в моих объятиях?
— Бойся властей, дары приносящих. — Уокер по-прежнему хорошо держал себя в руках, только голос слегка звенел. — Отличная наживка и прекрасный способ привязать меня. Они всегда так делают: приучают людей к удовольствиям, которые можно найти лишь на Темной Стороне и лишь с благословения властей. Даже тогда мне следовало понимать, что такой отличной наживки без крючка не бывает.
— Я делала свою работу. В том числе и когда изображала, будто обожаю тебя. Принимать это за чистую монету не следовало: ты же не станешь относиться всерьез к проститутке при исполнении? Я думала, ты понимаешь. Я принадлежала тебе безраздельно — на время действия контракта. С того момента, как ты меня впервые увидел, никто не обманывал тебя.
