Многие из них очень хорошо притворялись, так хорошо, что, возможно, только такой опытный и искушённый глаз, как мой, мог бы заметить фальшь, но я знал и я был почти уверен, что Уокер тоже знает. Мне оставалось только гадать, есть ли у Уокера ещё настоящие друзья, или он просто видит в этом слабость, которой воспользуются другие. Он держал свою жену и своих сыновей вне Тёмной Стороны, в совершенно отдельной жизни.
Но я знал, что у него были друзья. Хорошие друзья. Их было трое, крепкие, как братья и крепкие, как грабители, трое молодых парней, решивших преуспеть в этом мире и изменить его к лучшему. Генри, который стал Уокером. Марк, ставший Коллекционером. И Чарльз, мой отец. Я сказал об этом Уокеру, но он только пожал плечами.
— У меня нет времени на семью, не говоря уже о друзьях. Работа — это всё — моя жизнь, моя жена, моя любовница… Это большая ответственность.
— Дело в долге и ответственности в том, что они похожи на Морского Старца. Как только ты их поднимешь, ты не сможешь их снова отпустить. Никогда.
Вы несете их тяжесть до тех пор, пока не упадете и лучшее, на что вы можете надеяться, — это то, что найдется кто-то, кто возьмет на себя эту ношу вместо вас. Когда я начинал, мне казалось, что я знаю, на что иду, но я не знал.
Вы не можете знать, вы не можете понять, насколько велика работа, пока не примете всю её тяжесть на свои плечи.
Ты думаешь, это та жизнь, которую я хотел, Джон? Жизнь, которую я бы выбрал для себя? Я не управляю Тёмной Стороной — она управляет мной.
— Это верно. — А как же Хэдли? Он был главным до тебя. Как он справлялся?
— Возможно, он этого не делал, сказал Уокер. — Он всё бросил и сбежал в Тайную Школу, а теперь он детектив — инспектор. Как бы то ни было. Никто не уходит с этой работы, Джон. Мы сходим с ума, или нас убивают, или нас настигает наше прошлое. Однако это единственная работа, которую стоит делать. Другой такой работы нет.
Мы шли через Верхний город, элита и отбросы приходили, чтобы выпить и перекусить, чтобы посмотреть и показать себя. Уокер легко перемещался среди знаменитостей и главных игроков, приветствуя их всех по имени и ставя на свои места, если они становились слишком фамильярными. Всё, что ему нужно было сделать, это высказать свои желания и люди повиновались. Я никогда не получал такого почитания, несмотря на всю мою с трудом завоёванную репутацию.
— Видишь, Джон? — Наконец сказал Уокер. — Моя работа не в том, чтобы наказывать виновных, или уничтожать нечестивых, или даже спасать и сохранять мир. Всё дело в сохранении статус-кво.
— Справляясь со всеми стрессами по мере их возникновения, играя одну фракцию против другой, поощряя того, или иного индивида, или прихлопывая его. Я держу котёл закрытым, поддерживаю устойчивый баланс, чтобы шестерёнки бизнеса могли вращаться плавно. Каждый, кто приходит сюда, может получить всё, о чём он думает, о чём мечтает.
Тёмная Сторона существует, чтобы обслуживать и поглощать всё зло мира, все негативные элементы и это моя ответственность — предотвратить любой их выброс в ничего не подозревающий повседневный мир.
— Если бы это зависело от меня, я бы взорвал всё это безумное шоу уродов и покончил с ним. Но, так как власть имущие не позволяют мне, я хожу по ночам и делаю всё возможное, чтобы держать уродов в клетках.
Я остановился и Уокер остановился со мной. Я внимательно посмотрел на него.
— Достаточно. Хватит, Уокер. Мне больше не нужно ничего слышать и я увидел всё, что мне нужно.
Он коротко улыбнулся.
— Ты ещё ничего не видел. Тёмная Сторона больше, чем вы думаете, больше, чем вы когда-либо подозревали, как и мои обязанности и ответственность. Я не могу передать это кому попало.
— Сколько раз мне нужно повторять это, Уокер? Мне не нужна твоя работа! Я не хочу её, она мне не нужна и если бы я это сделал, не было бы ничего хорошего. Пусть новые Власти выбирают себе преемника.
— Ты бы доверил им это сделать?
— Больше, чем я тебе доверяю, — сказал я.
Он снова улыбнулся. — Очень хорошо, Джон. Ты учишься.
— Я не пойду дальше. У меня есть дело, помнишь? И ты кое-что знаешь о Томми Забвение. Расскажи об этом мне.
— Хорошо, — сказал Уокер. — Это был Марк. Коллекционер. Он перешёл от коллекционирования вещей к коллекционированию людей.
— Знаменитые, важные, или интересные люди — все они теперь для него трофеи.
— Найдите его нынешнее логово, где бы оно ни было и там вы найдёте Томми Забвение и всех прочих пропавших людей. Но будь осторожен, Джон. Сейчас я не могу оценить душевное состояние Марка. Желаю удачи. Поговорим позже.
Он ушёл, ничуть не уставший и не встревоженный, весело, но с достоинством помахивая свёрнутым зонтиком. Я смотрел ему вслед, обдумывая всё, что он сказал и всё, чего не сказал. Во-первых и это самое очевидное, он не знал, где в эти дни скрывается Коллекционер, иначе он рассказал бы мне. И это само по себе… необычно.
Где мог спрятаться Коллекционер со своей обширной коллекцией, так, чтобы даже люди Уокера не смогли его найти? И во-вторых, почему Уокер чувствовал необходимость торговаться со мной, обменивая свои личные знания на прогулку по Тёмной Стороне? Ладно, человек умирал и время истекало, но я никогда не видел, чтобы Уокер на переговорах действовал с позиции силы.
Но с этим придётся подождать. У меня было дело. Я дал своё слово. Я должен был найти Коллекционера. Я вздрогнул, когда образ Томми заполнил мою голову, приколотый к гигантской карте дисплея, как пойманная бабочка.
Уокер и Коллекционер работали вместе с моим отцом во время войны Лилит. Тогда Коллекционер, казалось, шёл на поправку, он уже не так явно сходил с ума.
Что же произошло с тех пор, что довело его до крайности? И почему Уокер хочет, чтобы я пустил стрелу в Коллекционера, после того, как он терпел гнусные подвиги своего старого друга в течение стольких лет? Может быть, это связано с новым аппаратом для путешествий во времени, украденным Коллекционером? Устройство которое могло бы перенести его сознание в другое тело… Такое устройство было бы идеальным путем к бегству, так что Коллекционер никогда не мог быть пойман, или наказан, независимо от того, что он делает. Уокер не мог этого допустить.
Так что, возможно, он хотел, чтобы я уничтожил Коллекционера, потому что, хотя это и должно было быть сделано, он не мог сделать это сам. Не для человека, который мог быть его единственным оставшимся другом.
В этом-то и была вся беда с Уокером. В конце концов вы начинали думать, как он.
ВОСЕМЬ
Я здесь, Марк.
Шёл дождь, резкий, настойчивый, морось, как слёзы какого-то мимолётного божества… Как раз достаточно, чтобы сделать ночь ещё более неприветливой. Повсюду были грязь и лужи и нечистоты разбрызганы по тротуарам проезжающими машинами. Я ссутулился и огляделся по сторонам.
