– Привет, парни. Я здесь от имени Гриффина, чтобы поговорить с его дочерью Элеонорой.
Они не ожидали этого. Они посмотрели друг на друга, общаясь тем безмолвным способом присущим всем вышибалам, а затем вновь перевели взгляды на меня.
– Вы можете доказать это, сэр?
– Стал бы я утверждать о поддержке Гриффина, не имея ее? – парировал я.
Они обдумали это, кивнули, и отошли в сторону. Моя репутация могла быть тревожной, но Гриффина была совершенно пугающей. Я вальяжно прошел внутрь Чайной, как будто был обычным завсегдатаем. Когда необходимо произвести нужное впечатление, стоит первому предпринять меры. Гардеробщица была дружелюбно выглядящим зомби, одетая в черное бюстье и ажурные чулки, чтобы подчеркнуть ее мертвую белую кожу. Из мертвецов получаются лучшие слуги – меньше шансов нарваться на дерзкий ответ. Она очень приятно спросила, может ли взять мой плащ, но я отказался.
Хотя я все же взял ее номер телефона. Для Мертвого Мальчика.
Я вошел через занавес из нитей бус в главную комнату Чайной, и громкий гул разговоров даже на мгновение не прервался. Дамы, Которые Обедали каждый день видели людей страшнее и важнее меня. Я медленно блуждал между переполненными столами, никуда не торопясь. Несколько человек встали и ушли, направляясь незаметно, но быстро к заднему выходу. Я привык к этому. Чайная была полностью оформлена сталью и стеклом, в стиле ар-деко, с одной стеной уставленной длинным рядом высокотехнологичных кофе-машин, которым судя по всему, требовалась целая вечность, чтобы приготовить вам полную чашку ароматного пенного напитка, пока вы терпеливо ожидаете его. Я всегда предпочитал готовить чай с кофе самостоятельно, и желательно столь крепким, что, когда вы заканчиваете помешивать его, на ложке будут серьезные дефекты.
Персонал носился изящно между столиками, симпатичные молодые парни и девушки, одетые только в воротнички и манжеты, что, вероятно, делало их очень осторожными, чтобы не пролить что-нибудь. Богатые и, следовательно, очень важные женщины сидели кучками вокруг своих столов, игнорируя все, кроме своего собственного разговора, смеясь и громко визжа и размахивая руками, чтобы всем дать понять, что они проводили время гораздо лучше остальных. В задней части было несколько частных кабинок, рассчитанных на приватные разговоры, но не многие пользовались ими. Весь смысл пребывания в Чайной Гекаты сводился к тому, чтобы доказать, что вы были богаты и достаточно важны, чтобы присутствовать в таком престижном месте.
(Но только попытайтесь войти после того, как с вами развелись, бросили или лишили наследства, и посмотрите, как быстро они хлопнут дверью перед вашим носом.)
Все женщины были одеты с иголочки, хрипло болтая, как многочисленные великолепные существа городских джунглей, попивая чай и кофе с изящно оттопыренными мизинцами. Они не стеснялись поглаживать и ласкать голую плоть прислуги, когда те приходили и уходили со свежими чашками чая и кофе, и симпатичные молодые создания механически улыбались и никогда не задерживались. Они знали, что ласки могут легко превратиться в шлепок или удар по любой причине или без нее, и что клиент всегда прав. Каждый стол был полон, дамы теснились в условиях, которые никогда бы не потерпели где-то еще. Это были легендарные Дамы, Которые Обедают, хотя, казалось, никакой пищи нигде не наблюдалось. Вы бы не выглядели настолько хорошо и стройно употребляя пищу. Фоном звучала спокойная музыка, но я едва мог разобрать ее сквозь шум повышенных голосов.
Вскоре я заметил Элеонору Гриффин, сидящую за столиком прямо в центре комнаты, (разумеется), где каждый хорошо мог разглядеть ее. На ней было длинное изящное платье изумрудно-зеленого цвета, украшенное безупречными алмазами, и черный шелковый галстук с отдельным полированным изумрудом на горловине. Даже на этом сборище профессиональных красавиц, было нечто в ней, чем она выделялась. Не только стиль и изящество, потому что все они имели его, или подобие этого. Возможно, это от того, что Элеонора, казалось, прилагала меньше усилий, чем все остальные, поскольку ей этого не требовалось. Элеонора Гриффин была естественна; и не было ничего более угрожающего для женщин, которые упорно трудились над созданием своего имиджа. Она была красива, уверена в себе, и без всяких усилий аристократична. Три веские причины ненавидеть любого в этом кругу. Но ее стол был больше, чем у остальных и окружен женщинами, которые явно прилагали значительное усилие, чтобы казаться хоть наполовину столь же внушительными как Элеонора. Круг «друзей», собирающихся регулярно, чтобы общаться, сплетничать и соперничать друг с другом. Дамы, которые не имели ничего общего, кроме своего круга общения, и держались вместе только потому, что этого от них ожидали.
Трудно дружить с кем-то, когда они могут исчезнуть в любой момент из-за развода или неодобрения, и никогда больше не появятся и не поговорят с вами снова. И когда они исчезнут из вашего круга, все, что вы почувствуете это облегчение, что данная участь на этот раз миновала вас.
Я был знаком с некоторыми лицами за столом Элеоноры. Там была Иезавель Рэкхем, жена Большого Джейка Рэкхема. Иезавель была высокой и белокурой и невероятно скромной, с незатейливым лицом ребенка. Большой Джейк имел долю от каждого сексуального бизнеса, который действовал в Темной Стороне, крупном или небольшом. Поговаривают, что Иезавель была одной из его главных работниц, прежде чем он женился на ней, но, конечно, никто этого больше не говорил вслух. Только если не хотел лишиться своих коленных чашечек. Иезавель сидела за столом как ребенок среди взрослых, следя за беседой, но, не вступая в нее, и тщательно наблюдая за другими, чтобы знать, когда смеяться.
Еще там была Люси Льюис, милая и миниатюрная и экзотично восточная, облаченная в великолепный иссиня-черный халат, подходящий к ее волосам и глазам. Жена Центрового Таффи Льюиса, прозванного так, потому что ему принадлежала большая часть земли, на которой находился жилой квартал. Что означало, все известные клубы и бары и рестораны отстегивали ему процент, чтобы оставаться в бизнесе. Таффи никогда не сдавал ничего в аренду более чем на двенадцать месяцев подряд, и никогда даже не слышал о регулирование арендной платы. Люси была известна тем, что всегда знала лучшую сплетню, и никогда не заботилась, кому она причиняла боль. Даже если тот человек сидел рядом с нею.
Салли Девор была замужем за Марти Девором, чаще называемого просто Пожиратель, хотя ему это и не к лицу. Никто никогда не был в состоянии доказать, чем Марти зарабатывал на жизнь, но если кто-то и пытался, то быстро заканчивал свою жизнь, будучи повешенным на ближайшем фонарном столбе. Салли была большой и наглой, с громким голосом и пронзительным смехом. Люди всегда говорят громче, когда боятся. Салли была четвертой миссис Девор, и никто не делал ставку, что она будет последней.
И это были женщины, с которыми Элеонора обедала. Лично я предпочел бы пойти поплавать с акулами с мертвой коровой привязанной вокруг шеи.
Разумеется, ни одна из этих женщин не приходила сюда в одиночестве. Их вторые половинки никогда не отпустят их самих по себе – что-нибудь могло случиться с ними. Они должны быть защищены от всего, в том числе, от слишком многочисленного неправильного рода развлечений. Собственность должна быть на виду в любое время. Поэтому, все их телохранители и сопровождающие сидели за своими собственными рядами столиков, стоявших в стороне. Они ничего не пили и не ели, а просто сидели с невыразительными лицами и пустыми глазами, ожидая любого повода причинить кому-нибудь боль. Время от времени они перекидывались словами, тихим, бесцельным образом, чтобы скоротать время. Достаточно любопытно, что Элеонора пришла сюда в сопровождении своего последнего молодого любовника, великолепного молодого человека по имени Рамон. Он всегда был в таблоидах, сфотографированный в объятиях какой-нибудь богатой женщины или еще кого-то. Ни один из телохранителей или сопровождающих не разговаривал с ним. Они были профессионалами. Коим, по-своему, был и Рамон. Он сидел совершенно непринужденно, глядя куда-то вдаль, возможно, уже обдумывая, кто в Чайной станет его следующим покровителем. Я чувствовал смутное разочарование. Элеонора могла подыскать кого-то более подходящего, чем Рамон.
