Но, перехватив мой удивленный взгляд, родственница строго произнесла:
– Валюшка, иди-ка ты в свою комнату и займись уборкой.
– Но как же завтрак? – возмутилась я.
Ведь, помимо пирога, на столе были блинчики и пудинг!
– Завтрак ты уже съела, нужно следить за фигурой. А то с такими габаритами удачный брак тебе явно не светит.
Тетя даже не представляла, насколько она права. Удачный брак с выбранным папенькой женихом мне точно не светит.
Я пожелала родственнице и ее гостям приятного аппетита и покинула комнату, расслышав, как тетушка жалуется поклонникам:
– Адам просил сделать из младшей дочери экономную и хорошо упитанную… в смысле воспитанную лиру. Непосильный труд! Но я справлюсь, чего бы мне это ни стоило!
Я вздохнула, представив, чего это будет стоить мне, но решила не пререкаться. Что ж, если тетя не станет лезть в мою жизнь и позволит посещать «курсы» в Жиже, то и я сохраню кое-какие ее проделки в тайне от папеньки.
Два последующих дня тетушка сказывалась больной, ее на самом деле прихватил радикулит. Периодически я заглядывала к ней в спальню, приносила чай и справлялась о здоровье, а Марта готовила мази и примочки по моим рецептам. То есть по тем, что я присылала в письмах.
А сегодня утром я получила письмо от сестры. Намеками Валежка сообщала, что заселение в пансион прошло благополучно, то есть подмену никто не заметил. Радовалась, что ей предоставили отдельную комнату, значит, она какое-то время сможет беспрепятственно подкладывать подушки под платье, пока «не похудеет». Конечно же сестра жаловалась, что с таким «весом» ей очень неудобно заниматься танцами и музыкой, поэтому решила заняться фигурой, а еще перекрасить темный цвет волос в светлый. Сокурсницы, с которыми она уже успела подружиться, ее планы одобрили. Из всего этого я поняла, что вскоре начнется стремительное преображение неуклюжей, невзрачной Элиски в стройную блондинистую красавицу, какой и была от природы Валежка. Эх, ну почему нельзя продержаться всего лишь год? К чему ей понадобилось это преображение? Не иначе как в пансионе она заприметила привлекательного мужчину. То-то сестра уже три раза упоминала о волшебных уроках танцев, которые я, к слову, терпеть не могла.
Написав сестрице в ответ, чтобы не слишком усердствовала, я принялась строчить послание папеньке, сообщив, что подыскала курсы домоводства, а тетушка их одобрила. Для правдоподобия поплакалась, как страдаю без магазинов и привычной толпы ухажеров, но приписала, что с таким насыщенным расписанием мне пока не до них.
И вроде бы все складывалось удачно, но к вечеру тетя Лижбет ожила. Под напором мазей и притирок радикулит позорно отступил, и родственница каким-то образом забралась по лестнице на чердак в мою комнату, чтобы лично заняться подбором приличного гардероба. Все мои наряды она отвергла и вручила свое новое платье ядовито-лимонного цвета, которое ей оказалось велико. Тетя настояла, чтобы Марта сделала мне такие же кудряшки, как у нее, в итоге в академию я отправилась «нарядная», похожая на кремовый торт с завитушками.
– Я берегла этот наряд для Элиски, моей любимицы. Недаром девочку назвали в мою честь. Но так уж и быть, подарю платье тебе, – смахнула скупую слезу старушка, провожая меня у порога.
– Так, может, не надо? Сохраните такую красоту для сестрицы, а я уж как-нибудь своим обойдусь, – с надеждой в голосе предложила я, пытаясь вернуться домой.
– Мне для тебя ничего не жалко, Валюшка! Учись на отлично и обязательно освой заклинание «охмурилис», мне оно очень пригодится! – И тетушка, перекрыв вход в дом, подтолкнула меня к калитке.
Хорошо хоть родственница не последовала за мной на станцию в Жижу, иначе как ей объяснить, что я отправилась прямиком в Провинциальную академию, а не на курсы мадам Эндрю? Туда я тоже заскочу, но позже. Пока же я встретилась с Виларией на вокзале, пересела в желтую «букашку», и чуть позже, с толпой студентов, мы штурмовали ворота академии. При входе проверили наши документы и, найдя в списке, передали ключ-браслет.
В библиотеке мы с новой подругой получили учебники и мантии какой-то неприятной расцветки. Вылитый лох колючий болотный. Да и чувствовала я себя в этой мантии так же. У остальных студентов целительского факультета балахоны были приятных оттенков: изумрудного, цвета летней травы и благородного темно-зеленого, как у монстеры. И эту разницу между лохом и монстерой я почувствовала сразу, как только нас окружила толпа первокурсниц с отделения зельеварения.
– Ой, кто это у нас здесь? Неудачницы, которых пожалели и приняли на резервное эмже-отделение? – Во главе компании стояла знакомая нам по отбору Ханка Беде, правда, всего за несколько дней девица изменилась до неузнаваемости. – Это что же за эмже? Магическая жо… О-о… жаба! Или магический жир? В самый раз для толстушки в нелепом платье!
Девицы противно захихикали, а я вновь отметила волшебное преображение прежде замухрышистой девицы-очкарика. Нет, очки были на месте, только оправа теперь не уродливо-черная, а изумрудно-перламутровая.
– Адептка в беде? В смысле Беде? – не растерялась Вилка и гордо накинула на плечи болотного цвета балахон. – Смотрю, ты наконец помыла голову? Так гораздо лучше.
Я тоже обратила внимание, что мышиный хвостик странным образом преобразился в копну волнистых волос медового оттенка. Да и губы стали ярче. Кажется, не я одна применила на экзамене маскировку. Только вот у адептки Беде это получилось гораздо лучше.
Пока Ханка раздувала щеки, пытаясь придумать достойный ответ, Вилка уже потянула меня к выходу. Я поспешно запахнула на груди полы мантии, стараясь скрыть тетушкино платье. Но все же услышала, как девицы обсуждают мой наряд. Эх, жаль, здесь не выдают шапочки, чтобы прикрыть мелкие кудряшки.
– И все же куда мы поступили? Что это за эмже-отделение? – спросила я у Вилки, пока пробирались с ней в зал для церемоний. – Неужто магия жизни?
– Угу, или магическая жила, – хмыкнула в ответ Вилария. – Или жуткие магические формулы. Недолго мучиться, Лиска, сейчас все узнаем!
Мы вошли в огромный зал со стрельчатыми окнами и колоннами. Яркий солнечный свет заливал помещение, играя бликами на светлом мраморном полу и таких же стенах. Тяжелые люстры свисали с высокого потолка на медных цепях, но магические кристаллы сейчас не горели, в них лишь яркими пятнышками плясали солнечные зайчики. На постаментах возвышались величественные статуи почитаемых в королевстве богов – светлого Эвзена и его супруги темной Нады. На стенах были развешаны портреты прежних и нынешних правителей Альмерии и Протумбрии, некогда двух независимых королевств, а теперь одной страны – Альмерии, названной в честь центрального региона.
Все взоры девиц были прикованы к портрету наместника Протумбрии принцу Кристиану – темноволосому привлекательному молодому мужчине с застенчивой улыбкой. Ходили слухи, что в прошлом году произошла чудовищная трагедия. Что случилось, никто толком не знал. Говорили, вроде бы избранница наместника, лира Красимирка, подтасовала результаты отбора и обманом пролезла в невесты, а всех, кто мешал, лишала памяти с помощью запрещенного зелья. После изобличения во лжи она покинула страну. В этой мутной истории каким-то боком был замешан королевский прорицатель и звездочет лер Страшневицкий. Его даже заключили под стражу и хотели судить. Но за него заступился сам правитель. Из королевских звездочетов Страшневицкого разжаловали, но разрешили заниматься частной практикой. И теперь все аристократы и толстосумы записывались к провидцу в очередь, чтобы выбрать себе жену или определить благоприятные дни для покупки дворцов и украшений.
