– Адептка Комарек, объясните, почему вы опоздали? Почему все студенты потрудились прийти вовремя, а вы не смогли?
– Это не я, а поезд. Он задержался… – пролепетала я.
– Вы живете не в общежитии? – нахмурился Амадор Тори. – Нужно прекращать эту порочную практику. По просьбе бывшего ректора Матеуша я пошел навстречу студентам и разрешил приезжать на занятия из Жижи и соседних городов. Но эти постоянные опоздания с первого учебного дня недопустимы! Сегодня же выпущу приказ, что все адепты обязаны проживать в общежитии академии и смогут покидать территорию лишь в строго оговоренные с руководством часы!
Я приуныла. Студенты, может, и обязаны жить в общежитии, но как это объяснить тетушке?
– Адептка Комарек, – не дал опомниться ректор и коварно прищурился, – надеюсь, вы прочитали первый параграф?
– Разумеется! – ответила я и почти не соврала.
– Тогда поведайте мне о принципах магического воздействия.
– Принципы воздействия… – повторила за преподавателем, растягивая слова и вспоминая определение, прочитанное вчера перед сном. – Принципы эти… магические… базируются на законах окружающего мира. Собственная сила, настроенная на определенную частоту, взаимодействует с объектом и резонирует с чужими магическими потоками.
– А если происходит сопротивление? Если другой объект не откликается и не резонирует?
– Если бы да кабы… В том смысле, что если не откликается, тогда… тогда…
Я запнулась, вспоминая, что же еще было в первом параграфе. Что-то простое и действенное. Жаль, написано занудно. Поэтому я и отвлеклась вчера на «Бестиарий», отложив «Теорию магии». И теперь могла вспомнить только о том, что горгулий или горгулья – андрогин. То есть она, Матюша, – это он. Или оно.
– Адептка Комарек! – рявкнул ректор, и перед мысленным взором картинка из «Бестиария» с неуклюжей горгульей исчезла, зато возник ужасный в гневе Амадор Тори. – Слово! Слово – та же вибрация. Именно оно усиливает резонанс!
Да кто бы спорил? Сейчас от слов ректора у меня в организме такой резонанс происходил, что уши заложило, а все тело вибрировало. Вон колени как дрожат, и если он еще раз крикнет, я рухну на пол без всякой магии.
– Заклинания, проклятия, заговоры! – никак не мог угомониться ректор Тори. – Этим мы усиливаем направленную на объект энергию! Вам ясно?
– Чего же не понять? Заклинания очень хорошо воздействуют на объект, особенно проклятия, – пробормотала я, косясь на разгневанного преподавателя.
Интересно, за что ректор Тори меня невзлюбил? Ведь с первой встречи смотрит с неприязнью. А ведь я, между прочим, его невеста. Правда, он пока об этом не знает, а при таком предвзятом отношении мне и признаваться расхотелось. Мало того что рычит, так еще и унижает!
– Но, боюсь, с вашим первым магическим уровнем никакое заклинание не сработает! – добавил Амадор Тори, решив меня окончательно добить.
– Не надо бояться! Обязательно сработает! – попыталась успокоить преподавателя. – Я как чистокровный светлый маг с неограниченной фантазией на многое способна.
Для притирок и настоек красоты, которыми я заполонила папенькины аптеки и которые приносили неплохой доход, моего магического уровня и простых заклинаний вполне хватало. Ведь в аптекарском деле главное – спрос и смекалка. Последняя у меня имелась в избытке!
– Именно ваша фантазия меня и пугает, – вздохнул ректор. – Вам бы замуж, адептка Комарек, а не в академии учиться. Я принципиально против женщин в науке, но все же могу понять, когда на целительский факультет поступают такие, как лира Беде: с седьмым уровнем магии, блестяще сдавшие экзамен, с пытливым умом. Но вы… Вы!.. Кошмар!
Ректор поморщился и отмахнулся, отпустив меня восвояси. А сам задал новый вопрос о простейших заклинаниях. Разумеется, та самая адептка Беде тут же вскочила с места и громко выдала перечень заклинаний, да еще усиливающие их символы на пальцах показала. Я же под сочувствующие взгляды некоторых первокурсников и под злорадные – небольшой группки девиц – поплелась на место.
– Зверь, а не препод! – сделала заключение Вилка, пытаясь меня подбодрить. – Моль блондинистая, подвид озверевший! Но ты молодец. Я бы вообще ни на один вопрос не ответила. А уж эти названия заклинаний и вовсе не выговорить: «обливион», «охмурилис»… Почему нельзя назвать по-простому: заклинание забвения, заклинание обольщения…
– Обольщения? – повторила я и замерла.
Даже не стала спрашивать, откуда Вилке известно про «обливион», ведь его проходят только на старших курсах. А вот заклинание обольщения – то, что нужно! В школе лиры Эндрю я как раз сейчас изучала «охмурилис» и «одурилис» с целью привлечения ухажеров. Нет, использовать заклинания против воли объекта строго запрещено. Привороты караются законом! А вот вызвать легкую симпатию не возбраняется. Директриса поведала мне о маленьких хитростях, например, как добавить в зелье микроскопическую дозу руты и вплести заклинание, чтобы поклонник проявил толику интереса. Влюбить в себя ректора я не планировала, но добиться его расположения, чтобы он на меня хотя бы при всех не кричал, было бы неплохо. Эх, наверняка ему так просто зелье не подлить, ведь за красавцем-ректором охотятся все студентки, не я одна додумалась до подобного. Но, с другой стороны, никто из них не обладает моей фантазией, иначе давно добились бы успеха! Да и школу лиры Эндрю не посещают, судя по тому, что я там единственная ученица. А зря. Ведь директриса дает полезные советы, а главное – все в рамках закона!
Составив в голове план, я довольно улыбнулась и принялась записывать лекцию. Ректор Тори на меня подозрительно покосился, явно что-то заподозрив. Но больше не придирался, а вскоре и вовсе потерял интерес, переключив внимание на адептку Беде и ее подружек, которые смотрели ему в рот и ловили каждое слово.
После занятий у Амадора Тори мы всем курсом отправились на практикум по зельеварению в храм растений и магии, как назвал полуподвальное помещение преподаватель. Как по мне – обычная лаборатория.
Все основные уроки проходили в главном учебном корпусе, а на спортивном поле за академией тренировались боевые маги. Магия… Она до сих пор оставалась для меня загадкой. Ведь мой первый уровень лишь помогал усилить действие трав и заклинаний, а вот видеть незримое, повелевать стихиями, говорить с душами умерших я не могла. Хотя призраков иногда встречала, но кого в наши дни этим удивишь? То ли дело бытовая магия ректора Тори или целительская – декана Матеуша. Но если ректор не любил «дешевые фокусы» на своих занятиях, то декан радовал нас мерцающими в воздухе формулами, летающими колбами с бурлящими в них микстурами, иллюзорными растениями, поднимающимися со страниц книг. А как увлекательно он рассказывал! Жаль, практические занятия по зельеварению вел не лер Матеуш, а молодой магистр Ежи Болек.
Бесспорно, лер Болек обладал необходимыми знаниями, но его снисходительная и уничижительная манера общения коробила. И я почему-то не удивилась, что он, как и ректор Тори, сразу выделил из толпы студентов адептку Беде. Несмотря на то что она пару раз ошиблась в определениях, магистр Болек ей улыбнулся и заметил, что даже гении порой могут оговориться.
