– Она его интеллектом задушит, – хмыкнул рыжеволосый Бжижек, еще один студент, встреченный мной в первый день.
– Или весом задавит. Весом аргументов, – усмехнулся третий, худощавый юноша с белым ежиком волос.
Лер Дуб шутки не оценил и указал мне на темноволосого старшекурсника:
– Это Джер Райт, лучший ученик факультета боевых искусств. Я договорился с деканом его факультета, и адепт Райт станет вашим наставником. А вы, адептка Комарек, – его дипломной работой.
– Кем?! – возмутились мы одновременно с наставником поневоле.
Кажется, ему идея тоже не понравилась.
– Адепт Райт, вы должны привести студентку Комарек в боевую готовность, в смысле в необходимую для занятий форму. И описать методу, – выдал куратор и напоследок подбодрил нас: – Вперед! К победе!
После ухода преподавателя друзья Джера смотрели на него с сочувствием, а на меня – снисходительно. Четвертый приятель, высокий юноша с копной кудрявых каштановых волос, поинтересовался:
– Что будешь делать с этой неудачницей, Джер? Неужели и впрямь учить базовым стойкам и отражению ударов? Тогда надо расписать ей на каждый день физические нагрузки.
– Полы будет мыть и вещи мои постирает, вот ей и физические нагрузки, – фыркнул юноша и перевел на меня недовольный взгляд: – Жду тебя после ужина в моей комнате, Комарек. И не вздумай опаздывать, иначе сообщу твоему куратору, что ты срываешь мне диплом!
Адепт Райт под одобрительное хмыканье друзей направился в аудиторию, а я попыталась возразить:
– Я после ужина не могу, мне надо за горгульей ухаживать. У меня практика в зверинце!..
Увы, мой голос потонул в дружном смехе студентов.
– А еще у меня курсы в школе лиры Эндрю после обеда, – пробормотала я себе под нос. – А вечером надо учить уроки и позаниматься с Вилкой.
Я была возмущена до глубины души. Зачем лер Дуб придумал эти тренировки? Неужели припомнил брошенные в сердцах слова? Так я не его имела в виду, а ректора Тори. Хотя и куратор оказался не меньшим тираном. Я ведь не на боевой факультет поступала и даже не на некромагический, понимая, что там тоже нужна хорошая физическая подготовка, чтобы за умертвиями бегать. Или от них. У меня, можно сказать, интеллектуальный труд, работа с редкими магическими существами. Правда, после того как я отлавливала в парке Васю с Базей и бегала по поляне с Крылатиком, возникло подозрение, что из нас готовят смотрителей лесопарка, а не целителей. Вот теперь еще и поломойкой заделаюсь. Красота, а не учеба!
Разумеется, я везде опоздала.
У лиры Эндрю успела только чаю с бутербродами попить и сообщить, что передумала очаровывать ректора Тори.
– Я покорю его знаниями, – заявила директрисе.
– Правильно! Но я бы подстраховалась. По возможности ты все же какую-нибудь ректорскую вещицу прихвати, – не сдавалась лира Эндрю.
Я нехотя согласилась, правда, меня сейчас больше волновал не ректор, а новый наставник. Решила дать ему категорический отпор и выразить протест. Чтобы я, Элиска Кошмарек, дочь известного аптекаря и аристократка, пусть только по документам, стирала одежду какому-то студенту?! Не для того я папеньку с тетушкой обманывала, чтобы в академии мыть полы.
Лира Эндрю мой протест полностью поддержала, пообещала подумать, как мне помочь, и завернула с собой пару бутербродов и печенье.
На ужин я уже не успевала, вместо этого заскочила к Матюше.
В зверинце было непривычно тихо, смотритель Пафнутий Костюшко обрадовался моему приходу и провел в загон к горгулье. Матюша сидела в углу в излюбленной позе, согнув ноги в коленях и положив подбородок на передние лапы. На мой приход она никак не отреагировала, лишь протяжно вздохнула.
– Что-то мой питомец не идет на контакт, – посетовала я.
Смотритель попытался меня подбодрить:
– Декан Матеуш пообещал подобрать древние книги, где есть упоминание о горгулье. Возможно, там мы найдем нечто полезное. В студенческом «Бестиарии», увы, дана общая информация.
– Слишком общая, – согласилась я. – Про уход и питание – два слова. И о магии туманно. Лишь сказано, что горгульи имеют способность к трансферальному переходу.
– Да-да, способность к перемещению, – подсказал лер Костюшко.
Я покосилась на массивную фигуру зверя, который застыл серой каменной глыбой. Такую с места не сдвинешь, а уж представить, что животное незаметно перемещается, вовсе невозможно.
– Пока Матюша не то чтобы перенестись, а выйти из загона не желает, – окончательно расстроил меня смотритель и прищурился, что-то припоминая: – Но иногда, с утра пораньше, сидит вся грязная, в тине, явно купалась в заболоченном пруду. А когда успела сбегать, не знаю. Двери-то были закрыты.
– Повезло мне с питомцем, – пробурчала я.
– Очень повезло. Горгулья – удивительный зверь, – попытался подбодрить меня лер Костюшко. – По легендам, которые многие считают сказками, горгульи сами выбирают себе друга среди людей и повсюду за ним следуют, защищают, помогают. А когда связка разрывается, зверь может на многие годы замереть, превращаясь в камень. На крышах некоторых старых зданий до сих пор сидят окаменевшие горгульи и ждут пробуждения.
Матюша по-прежнему сверлила взглядом стену, никак не реагируя на наш разговор.
Смотритель поохал и ушел. Я же забрала пустую кастрюлю и заглянула к Крылатику, подняв с пола грязную миску. Адепт, ответственный за уборку и уход, полностью игнорировал альруна.
В коридоре я споткнулась и чуть не выронила свою ношу. Хорошо поблизости оказались Вася с Базей. Потто проворно подхватили падающую посуду, помогли донести и даже помыть. А потом сопровождали в загоны к уже спящему Крылатику и недовольной горгулье. Вспомнив, что у меня в кармане лежат бутерброды, я решила отблагодарить маленьких помощников. Разумеется, предварительно спросив разрешения у смотрителя.
– Этим ребятам все можно. Но главное – не перекормить, а то растут не по дням, а по часам, – пояснил лер Костюшко.
Довольные потто выхватили бутерброды, а Матюша, увидев, как я раздаю еду, громко завыла. Вася с Базей поторопились сбежать, по дороге дожевывая добычу.
Вытащив из другого кармана печенье, положила рядом с горгульей. Уверена, что от трех печенюшек зверю хуже не станет. Да и лер Костюшко говорил, что злаковые Матюше можно. Горгулья повела носом, накрыла лакомство широкой лапой и придвинула печенье к себе.
– Если бы ты умела говорить, рассказала бы, что тебе нравится, – вздохнула я, подсаживаясь ближе к зверю.
Матюша пошевелила маленькими рожками. Но определить, понимает она меня или мое присутствие ее утомило, я не могла.
– Я бы тебе приготовила что-нибудь вкусное… – продолжала гнуть свою линию.
Горгулья навострила уши.
– И помыла бы. А то ты в пруду возишься, размазывая грязь. Тебя бы надо мылом отмыть душистым.
