Но тогда при чем здесь смотритель магических животных?
Вопрос отпал сам собой, когда мы приблизились к коттеджу.
Ректор Тори стоял, облокотившись на перила, и прикрывал ладонью глаза, а на постаменте у крыльца вместо вазона с цветами… восседала Матюша. Вид у горгульи был довольный, она исподтишка и даже как-то кокетливо косилась на Амадора Тори, а в лапе сжимала… мой флакон с симпатическим зельем. Совершенно пустой!
Я покачнулась, ректор Тори бросил на меня мрачный взгляд и указал на зверя:
– Как ваше животное оказалось возле моего коттеджа, адептка Комарек?
– Так это… Вжих – и оказалось, – заикаясь, объяснила я.
Лер Костюшко предусмотрительно побежал за помощью к декану Матеушу, не желая принимать участие в допросе несчастной адептки. А может, решил, что одному меня перед ректором не отстоять.
– Какой «вжих»?! – рыкнул Амадор Тори, приближаясь ко мне. – Ну какой «вжих»?! Вокруг парка установлен магический контур!
Я не стала напоминать про трансферальный перенос, нам еще со змеелисицей в хранилище сегодня проникать. Лишь промямлила, что животное магическое, до конца не изучено, вот и придумало выход.
– И почему же этот выход оказался у моего крыльца? – прищурился ректор. – Признавайтесь, адептка Комарек, это вы подговорили зверя?
– Я?! – искренне возмутилась.
Было, однако, обидно. Ничего же не сделала – и вот опять виновата! Не стала намекать ректору, что если бы подговорила я, то придумала бы что-то более оригинальное, нежели горгулья вместо вазона.
– Тогда зачем он здесь? – строго спросил лер Тори, указывая на зверя. – И что держит в руках?
– Она, – поправила я собеседника. – А что держит? Откуда же мне знать, нашла какой-то пузырек.
Я бочком приблизилась к Матюше и попыталась забрать флакон, но вредная зверюга вновь переместилась. Вжих – и оказалась возле ректора.
– Боги! – простонал Амадор Тори. – Да уйди ты!
– У-у-у! – Матюша обиженно отвернулась.
Я судорожно пыталась сообразить: даже если горгулья выпила мое симпатическое зелье, то на нее оно не могло подействовать. Ведь не могло? Что там говорила лира Эндрю? Только я и ректор. Или… Зверь-то магический, до конца не изучен, на него зелье подействовало как-то не так. И горгулья воспылала к ректору чувствами…
– Ой! – тихонько взвизгнула я.
– Вижу, пузырек вы наконец-то узнали! Признавайтесь, что сотворили на этот раз?
Я попятилась от дома, Амадор Тори наступал, а Матюша кралась за нами.
– Немедленно рассказывайте! – приказал ректор. – Иначе я вас отчислю!
– А если я вам расскажу, вы меня тоже отчислите, – возразила я и попыталась спрятаться за дерево.
Раздался «вжих», и сильные лапы подтолкнули меня вперед, прямо в ректорские объятия. Вот ведь… предательница!
– Я вам обещаю, – процедил сквозь зубы ректор, крепко сжав мои плечи, – что не отчислю за правду. Ну?!
– Ы-ы-ы! – Матюша переводила взгляд с меня на ректора и довольно улыбалась.
– На место! – рыкнул Амадор Тори, указав горгулье на постамент и подстегнув ее бытовой магией.
Сопротивляясь и размахивая лапами, Матюша все же угнездилась на возвышении, сев в излюбленной позе.
– Адептка Комарек! Я жду!
– Я… я приготовила симпатическое зелье… с «охмурилисом»… – едва слышно произнесла я.
– Для горгулия?
– Что вы! Для вас, – призналась упавшим голосом. – Чтобы вы почувствовали ко мне легкую мимолетную симпатию, когда решитесь выгнать из академии. И передумали убивать… Брр… в смысле устранять!
Я говорила путано, но собеседник общий смысл ухватил.
– Мда-а… – протянул он, с интересом изучая меня. – Приворотное зелье, чтобы выйти за меня замуж, мне подливали. Отворотное – тоже подсыпали. Но мимолетно охмурить, чтобы задержаться в академии, – это что-то новенькое!
– А чему вы удивляетесь? – всхлипнула я. – Вы с самого первого дня меня невзлюбили! Предвзято относитесь, угрожаете выгнать, орете…
– Я не ору! – рыкнул ректор, а я шмыгнула носом: «Вот видите!»
– Да потому что с самого первого дня вы стали моим…
– Кошмаром, – услужливо подсказала я.
– Вы самая…
– Плохая адептка, – вновь добавила я.
– Так, давайте успокоимся! – Ректор Тори отпустил меня и принялся нервно расхаживать по поляне возле дома, а мы с Матюшей внимательно следили за его перемещениями. – Будем действовать разумно.
Мы с горгульей одновременно кивнули, соглашаясь, а Амадор Тори достал из кармана знакомые красные пилюли, тот самый королевский антидот. Одну зачем-то принял сам, другую протянул Матюше. Горгулья подарку обрадовалась и запихнула лекарство в рот. Но, поморщившись, тут же выплюнула на траву и обиженно насупилась.
– Еще раз все проясним… – тяжело вздохнул глава академии и покосился на меня: – Как зелье попало к зверю?
– Она его стащила у меня из кармана, – призналась я. – В нем капелька ванили, а как оказалось, это любимое лакомство горгульи. С ним даже сахарок делают…
– Без подробностей! По существу, – осек меня ректор. – Вопрос второй. Почему зелье подействовало на горгулью? Ведь только на вас и на меня…
– Да-да. Вы и я! Мимолетная симпатия, как дуновение ветерка… Между прочим, законом не запрещено!
– Но как в эту схему вписалась горгулья? Получается, вы опять что-то перемудрили с рецептурой? – Ректор вперил в меня недовольный взгляд, поправляя лиловую прядь, которую королевский антидот так и не устранил. – Адептка Комарек, делайте что хотите, но верните зверя обратно в клеть! И чтобы он… она на меня так не смотрела!
– Как – так? – переспросила я и перевела взгляд на горгулью.
Матюша плотоядно облизнулась и оскалилась в улыбке, обнажив крупные редкие зубы. Хотя улыбкой это трудно назвать.
– Вот именно так! – прошипел лер Тори и вновь начал на меня наступать.
Хорошо в этот момент к коттеджу подоспели смотритель с деканом. Иначе не знаю, чем бы закончилась наша беседа.
– Лер Матеуш, мне нужно ненадолго отлучиться, – важно произнес Амадор Тори. – Прошу вас, разберитесь с адепткой Комарек. Она вам все расскажет. Все! Вы слышите, адептка? – И ректор бросил на меня грозный взгляд. Я закивала, а он обратился к смотрителю: – Лер Костюшко, постарайтесь убедить зверя отправиться обратно в зоосад.
Ректор Тори торопливо прошел по тропинке вперед, а у меня сложилось впечатление, что никуда ему отлучаться не надо. Он решил попросту сбежать!
Но на этом мои злоключения не закончились. Ректор обернулся, словно что-то вспомнил:
– Вам, адептка Комарек, я объявляю второй выговор!
