Пипацзы долго смотрела на отпечаток ладони Алтана. А когда наконец заговорила, Рин пришлось наклониться ближе, чтобы разобрать ее шепот на фоне завываний ветра.
– Когда они пришли, мы были в борделе. Они поднимались по лестнице, и я велела Цзюто спрятаться. Она… – Голос Пипацзы дрогнул. Она судорожно вздохнула и продолжила: – У нее не было времени выскользнуть за дверь, и она спряталась под одеялами. Я накидала их сверху. Груду зимних одеял. И велела ей не шевелиться, не издавать ни звука, что бы ни случилось, что бы она ни услышала. Они вошли и нашли меня, и… и… – Пипацзы нервно сглотнула. – И Цзюто не пошевелилась.
– Ты ее защитила, – мягко произнесла Рин.
– Нет. – Пипацзы резко тряхнула головой. – Не защитила. Потому что… Потому что, когда они ушли, я открыла шкаф и вытащила одеяла. И Цзюто не пошевелилась. – Она поморщилась. – Не пошевелилась. Она задыхалась, не могла дышать под проклятыми одеялами, но не двигалась, потому что я ей велела. Я решила, что убила ее. Так оно и есть, потому что она снова начала дышать, но из-за меня…
Она взвыла и закрыла лицо руками. Больше Пипацзы ничего не добавила. Но в этом не было необходимости, Рин уже сама обо всем догадалась.
Это объясняло, почему Цзюто повсюду следует за сестрой. Почему Пипацзы не оставляет ее одну. Почему Цзюто не разговаривает. Почему смотрит на каждого, кто пытается с ней заговорить, бессмысленным, испуганным взглядом.
Рин хотелось обнять Пипацзы за трясущиеся плечи, крепко прижать ее к себе и сказать, что ей нечего стыдиться и не в чем раскаиваться. Цзюто выжила, этого уже достаточно. Рин хотелось сказать Пипацзы, чтобы взяла сестру, бежала подальше от этого места и больше никогда не вспоминала о Пантеоне. Хотелось сказать, что все закончилось.
Но вместо этого она велела самым суровым тоном, на какой была способна:
– Прекрати рыдать.
Пипацзы испуганно подняла голову.
– Идет война, – сказала Рин. – Думаешь, вы какие-то особенные? Думаешь, больше никто не страдает? Оглядись вокруг. Вы хотя бы живы. А тысячам других не так повезло. И другим тысячам грозит та же участь, если ты не сумеешь принять ту власть, которой можешь обладать.
Рин услышала стальные и беспощадные нотки в собственном голосе, которых никогда прежде не было. Голос звучал как чужой. Однако Рин точно знала, откуда он взялся, ведь все ее слова были эхом тех, которые когда-то говорил ей Вайшра – единственного его подарка.
«Когда услышишь крик, беги на него».
– Все, что ты мне сейчас рассказала, – это твой ключ к богам. Никогда не забывай о том, что ты сейчас почувствовала. Именно это дает тебе силу. Именно из-за этого ты останешься человеком.
Рин схватила Пипацзы за руку. У нее были тонкие пальцы, грязные и поцарапанные. Совсем не так должны выглядеть пальцы девушки. Такие пальцы ломают кости. В точности как пальцы Рин.
– Ты обладаешь властью отравить любого, до кого дотронешься, – сказала Рин. – Можешь сделать так, чтобы больше никто не страдал, как страдали ты и твоя сестра. Так используй свой дар.
* * *
Успех Пипацзы повторили и остальные. Два дня спустя Ляньхуа взвизгнула и завалилась на бок. Поначалу Рин испугалась, что она приняла слишком большую дозу и потеряла сознание, но потом заметила, что шрамы на руках и ключицах Ляньхуа исчезли, теперь на месте исполосованной ножом кожи появилась новая, идеально гладкая.
– Что ты видела? – спросила ее Рин, когда Ляньхуа очнулась.
– Прекрасную женщину, – пробормотала та. – Она держала в одной руке цветок лотоса, а в другой – тростниковые стебли. Она улыбнулась и сказала, что может меня исцелить.
– А как ты думаешь, она может помочь и другим? – спросила Рин.
– Думаю, да. Она что-то вложила мне в руки. Белое и горячее, и я видела, как оно светится из-под пальцев, как будто… как будто я держала само солнце.
Великая черепаха! Сердце Рин заколотилось в предвкушении. Это можно использовать.
Наконец Ляньхуа удалось вызвать богиню, оставаясь в сознании, и Рин проверила ее способности на нескольких раненых животных – белках с искалеченными ногами, птицах со сломанными крыльями и обгоревших до полусмерти кроликах. Ляньхуа благоразумно не стала спрашивать, откуда взялись животные. Когда она привела всех животных в изначальный вид, без видимых побочных эффектов, Рин разрешила Ляньхуа провести эксперимент на ней самой.
– Меня беспокоят эти два ребра, – сказала она, задрав рубаху. – Нужно снять бинты?
– Не думаю.
Ляньхуа провела пальцами по тугой льняной повязке, щекоча кожу. Рин ощутила прилив жара, почти мучительный. Но через пару секунд ребра болеть перестали. Впервые после восхождения на гору Тяньшань она могла дышать, не поморщившись.
– Великая черепаха! – поразилась Рин, поворачиваясь туда-сюда. – Спасибо.
– А ты… – Пальцы Ляньхуа застыли в воздухе над правой рукой Рин, словно в ожидании разрешения. Девушка смотрела на культю. – Хочешь, чтобы я попробовала?
Вопрос застал Рин врасплох. Ей не приходило в голову попытаться восстановить потерянную руку. Она моргнула, не ответив. Она разрывалась между очевидным «да, конечно, сейчас же попытайся» и страхом перед ложной надеждой.
– Не уверена, что получится, – быстро произнесла Ляньхуа. – И если ты не хочешь…
– Нет-нет, прости, – поспешила ответить Рин. – Конечно, хочу. Да. Давай.
Ляньхуа закатала рукав на культе Рин и приложила холодные пальцы к гладкой коже. Прошло несколько минут. Ляньхуа сидела неподвижно, сосредоточенно зажмурившись, но Рин ничего не чувствовала – ни тепла, ни щекотки, только фантомный зуд на месте отсутствующей кисти. Текли минуты, но зуд не превратился во что-то еще.
– Хватит, – наконец сказала Рин. Она не могла больше это выносить. – Достаточно.
Ляньхуа разочарованно поникла.
– Видимо, все-таки есть ограничения. Но может, если я еще раз попробую…
– Не стоит. – Рин одернула рукав, надеясь, что Ляньхуа не заметит дрожь в ее голосе. Почему же так тяжело на душе? Она ведь понимала, что ничего не получится, глупо было надеяться. – Ничего страшного. Кое-что ты не можешь исправить.
Но если говорить о зрелищности, Дулин переплюнул всех. Через неделю, после многочисленных неудачных попыток, Рин уже подумывала его отстранить, избавив от мучений, но он с упрямой решимостью принял дополнительную дозу маковых зерен и вскоре вызвал Великую черепаху.
Во всех мифах, которые когда-либо слышала Рин, Черепаха была терпеливым и добрым созданием, защищающим все сущее, незримым стражем, олицетворяющим долголетие и прохладную, плодородную землю. Жители Тикани надевали нефритовые подвески в форме черепахового панциря, которые приносили удачу и стабильность. В Синегарде больших каменных черепах часто устанавливали в качестве надгробий, чтобы охраняли дух умерших.
