– А если они взорвут мост? Или поставят там солдат? Тогда как?
Рин поняла, что это риторический вопрос. Катай откинулся назад, глядя на нее со знакомой улыбкой предвкушения.
– Ты переправишь меня на воздушном змее, – предположила она.
Катай просиял:
– У меня есть кое-что получше.
– Нет! – тут же ответила она. – Ты не поднимешь в воздух эту штуковину. Я не собираюсь умирать в смертельной ловушке гесперианцев.
Катай заулыбался еще шире.
– Да брось, Рин. Доверься мне. Однажды я уже сделал тебе крылья.
– Ага, и с их помощью я получила очередной шрам!
Катай похлопал ее по плечу:
– Значит, хорошо, что ты никогда не беспокоилась о своей внешности.
* * *
На следующее утро шесть полков отправились к соответствующим переправам. Большинство имело шанс вполне благополучно пересечь реку. Катай выслал к другим переправам отряды, которым накануне перехода предстояло громко рубить бамбук в ближайших лесах. Из бамбука получались хорошие мосты или слеги для перехода вброд. Разведчики Нэчжи увидят срубленный бамбук и решат, что войска перейдут реку именно в этих местах.
Рин, Дулин и Пипацзы в сопровождении небольшого отряда и трех повозок с дирижаблем отправились прямо на юг.
В пяти милях от лагеря в Сюйчжоу тянулась узкая полоска реки под названием Пояс Нюйвы, резко сворачивая на восток. Мост и впрямь оказался разобран, но глубина была всего лишь по колено. Даже несмотря на вздувшиеся после ливней стремнины, хорошо подготовленные войска могли переправиться с помощью надувных мешков, без риска быть унесенными течением.
Это был примитивный план. Неплохой и не вызывающий подозрений, но не оптимальный. И потому они предпочли другой.
У Пояса Нюйвы они разделились с отрядом-приманкой и прошли еще две мили на юг, где река расширялась и текла быстрее. Чуть раньше Катай разобрал дирижабль и сложил детали в три фургона. За два часа на берегу реки дирижабль снова собрали, следуя тщательным указаниям Катая. Рин чувствовала, как тикают ее внутренние часы, и встревоженно поглядывала на другой берег Муруя – не появятся ли республиканские войска. Но Катай никуда не торопился, копался с каждым винтиком и проверял каждый канат, пока его все не устроило.
– Хорошо, – наконец сказал он, оттирая масло с рук. – Теперь он достаточно надежен. Все внутрь.
Шаманы отошли в сторону, с явными сомнениями уставившись на гондолу.
– Эта штуковина никогда не взлетит, – пробормотал Дулин.
– Еще как взлетит, – возразила Пипацзы. – Ты же видел, как они летают.
– Я видел исправные. А это просто развалина.
Рин пришлось признать, что изменения, внесенные Катаем в конструкцию дирижабля, не внушают доверия. Во время взрыва на горе Тяньшань аэростат в нескольких местах порвался. Катай починил его с помощью коровьей шкуры, и накачанный воздухом аэростат выглядел как неуклюжее животное.
– Поторопитесь, – раздраженно сказал Катай.
Рин проглотила сомнения и шагнула в гондолу.
– Давайте, ребята. Всего-то короткий перелет.
Им не нужно было лететь далеко. Только подняться в воздух. Если дирижабль упадет, то уже на другом берегу.
Пипацзы и Дулин неохотно последовали за ней. Катай сел в рулевом отсеке и потянул за несколько рычажков. Двигатель взревел оглушительным гулом, от которого задрожала земля. Издалека дирижабли всегда жужжали как пчелы. Но, сидя внутри, Рин не просто слышала гул, но и чувствовала вибрацию каждой косточкой.
Катай обернулся, помахал руками над головой и произнес одними губами:
– Держитесь.
Аэростат наверху со свистом надулся. Гондола накренилась вправо, резко дернулась и качнулась в воздухе. А Катай тем временем лихорадочно пытался выровнять дирижабль. Рин вцепилась в поручень, сдерживая рвотные позывы.
– Порядок! – сообщил Катай, перекрикивая рев двигателя.
– Ребята, мы не одни, – сказала Пипацзы, показывая куда-то в сторону.
Не успела она договорить, как мимо ее головы что-то просвистело. Канат рядом с ее рукой лопнул, разрезанный невидимой стрелой. Пипацзы с криком отпрянула.
– Пригнитесь, – приказала Рин.
Но это было излишне – все уже распластались на полу гондолы, прикрыв головы руками от свистящих пуль.
Рин подползла к дальнему краю гондолы и выглянула через щель в бортике наружу. К берегу приближался отряд в голубой форме, нацелив аркебузы в небо.
Проклятье. Видимо, сообразив, что армия южан разделилась, Нэчжа растянул войска по всему берегу. Дирижабль теперь было видно за многие мили – легкая мишень, болтающаяся в воздухе.
Над гондолой раскатился новый залп. Кто-то вскрикнул от боли. Рин оглянулась через плечо и увидела, что один солдат схватился за ногу, превратившуюся ниже лодыжки в кровавое месиво.
– Стреляйте из пушек! – гаркнул Катай, борясь с рычагами. Ему удавалось управлять дирижаблем, но крайне неуклюже – тот резко вильнул на восток, оказавшись еще ближе к противоположному берегу и к засаде. – Они заряжены!
– Я не умею! – прокричала в ответ Рин.
Но все равно подползла к нему и начала возиться с пушками. Гениально! – подумала она. Рычаги позволяли разворачивать пушку почти на триста шестьдесят градусов и целиться куда угодно, разве что не в себя.
Она прищурилась, как сумела, прицелилась в солдат внизу и выпустила в ствол пушки огненную струйку.
Отдача отбросила ее к противоположному борту гондолы. Рин встала на колени, снова подползла к пушкам и взялась за рычаг второй. Все повторилось. Только теперь она пригнулась, прежде чем ее сшибло отдачей. Спрятавшись за бортом, она не видела результат, но взрыв и крики говорили сами за себя.
Гондола вильнула влево. Рин отбросило на Катая.
– Аэростат, – охнул он и перестал сражаться с управлением. – Его продырявили, мы падаем…
Рин уже собиралась ответить, как вдруг дирижабль снова накренился, теперь в другую сторону.
– Надо выбираться, – предупредил Катай.
Рин поняла. Они вдвоем перебрались в основной отсек. Дирижабль уже не управлялся, осталось только надеяться, что он не завалится, пока они не окажутся достаточно близко к земле. Она все приближалась.
Рин выпрыгнула из гондолы, приземлившись на корточки, чтобы распределить нагрузку. Однако ноги все равно пронзила такая боль, что Рин несколько секунд не могла даже крикнуть. Но потом она опомнилась.
– Катай…
– Я здесь. – Он встал на колени и закашлялся. Кудрявые волосы были опалены в нескольких местах. Он указал на что-то за спиной Рин. – Займись…
Рин вытянула ладонь. Из нее вырвалось пламя, раскинувшись по дуге на двадцать или тридцать шагов. Рин вложила в огонь всю свою ярость, доведя его температуру до высшей точки. Если кто-то из республиканцев выжил после обстрела из пушки, теперь они превратились в пепел.
