Кто-то пытался ее убить. Пытался убить самым примитивным способом, и это почти удалось.
Она поняла, что больше никогда не будет в безопасности даже в собственном кабинете.
Дверь со скрипом приоткрылась. Рин подскочила:
– В чем дело?
Это был гонец. Он колебался при виде их взволнованных лиц, но потом осторожно протянул Рин свиток.
– Послание.
– От кого? – спросил Катай.
– С печатью семьи И…
– Дай его мне, – отрезала Рин. – И уходи.
Как только дверь захлопнулась, она вскрыла свиток зубами. Рин не понимала, почему так громко колотится сердце, почему она дрожит в предвкушении, хотя Нэчжа сбежал, отступил за море и больше ей не угрожает.
Успокойся, сказала она себе. Это ерунда. У него ничего нет.
Это просто формальность от побежденного противника.
Здравствуй, Рин!
Надеюсь, тебе понравилось во дворце. Ты заняла мои бывшие покои?
Думаю, теперь ты уже поняла, в каком дерьме погрязла страна. Дай угадаю – все утро Катай разбирал отчеты о сельском хозяйстве. Наверное, с ума сходит от цифр. Могу намекнуть: умные чиновники всегда преуменьшают размер урожая, чтобы получить больше субсидий. Или народ и в самом деле голодает. Тяжело разобраться, да?
– Вот говнюк, пытается меня учить, – пробормотала Рин.
– Погоди. – Катай уже читал вторую страницу. Он дошел до конца, прищурился и отдал свиток ей. – Читай дальше.
Во дворце отличные повара, но ты обнаружишь, что некоторые сохраняют верность моей семье. Надеюсь, ты не стала обедать.
У Рин пересохло во рту. Он не мог этого знать. Откуда он узнал?
Не наказывай всех. Это либо старший повар, Хайруй, либо его помощник. У остальных не хватит смелости. Уж я тебя знаю, ты наверняка бросила всех в темницу. Но Минмин и Малыш Синь точно должны вернуться на кухню. Они готовят отличные паровые булочки. Ты же их любишь, правда?
Рин опустила письмо. Ей вдруг стало трудно дышать, стены как будто надвинулись на нее, а в воздухе стало мало кислорода.
Кто-то шпионит для Нэчжи.
– Нэчжа не на Спире, – сказала она. – Он здесь.
– Не может такого быть. Разведчики видели, как он уплывал…
– Это ничего не значит. Он мог тайком вернуться. Он же управляет водой, Катай. Почему бы ему не подняться вверх по реке за ночь? Он наблюдает за нами…
– Ему негде здесь спрятаться, – возразил Катай. – Это было бы самоубийством. Да брось, Рин… Неужели ты думаешь, что он скрывается где-то в городе? Подсматривает за тобой из-за угла?
– Он знает о запасах зерна, – сказала она слишком пронзительным голосом. – Знает о треклятых поварах! Как по-твоему, Катай, откуда он все это узнал, если он не…
– Потому что догадаться проще простого. Он знает о запасах зерна, потому что месяцами разбирался с теми же проблемами. До нашего прибытия кормить народ приходилось ему. Он не подсматривает, стоя у тебя за спиной, а просто пытается выбить тебя из колеи. Не позволяй ему выиграть.
Рин с недоумением уставилась на него.
– Думаю, ты слишком преувеличиваешь его способность угадывать.
– А я думаю, что ты преувеличиваешь желание Нэчжи умереть, – сказал Катай. – Он не прячется в городе. Это совершенно самоубийственно. У него есть лазутчики, но мы же в его столице, естественно, многие будут ему докладывать.
– Значит, он узнает…
– Значит, он узнает. Нам стоит действовать, исходя из предположения, что Нэчжа знает наши планы. Это неизбежно. Нельзя долго хранить секреты, когда вовлечено столько людей. В конце концов, это не имеет значения. У нас полно преимуществ. Их не растратить просто так.
Рин заставила себя несколько раз глубоко вдохнуть. Постепенно ее пульс успокоился. Темнота перед глазами рассеялась. Рин зажмурилась, пытаясь собраться с мыслями, сосредоточиться на предстоящих задачах.
Она знала, что в Арлонге у нее есть враги. Знала с самого начала. У нее не было другого выбора, кроме как попросить прежних чиновников остаться, просто потому, что не хватало опытных людей на замену. Она не знала, как управлять страной, и поэтому предоставила это республиканцам. Конечно, официально они присягнули Рин, но сколькие из них тайно замышляют заговор? Сколькие из них до сих пор переписываются с Нэчжей? Сколько крохотных ловушек он оставил после себя?
Ее дыхание участилось. Паника вернулась, а перед глазами снова потемнело. По коже поползли мурашки страха, словно миллион муравьев.
И страх не исчез. Это продолжалось весь день, даже после допроса поваров и казни главного повара. Страх проявлялся в разных симптомах – сбивающей с ног усталости, ужасной головной боли, а глаза искали несуществующие тени.
Дворец больше не выглядел пустым. Казалось, его темные глубины населены многочисленными врагами, которых она не видит и не чувствует.
– Да, конечно, – каждый раз отвечал Катай, когда она озвучивала свои страхи. – Мне тоже страшно. Но с правителями всегда так, Рин. Обязательно найдется тот, кто захочет сместить тебя с трона. Но мы просто будем двигаться дальше. Нельзя выпускать из рук вожжи. Их некому подхватить.
Тянулись бесконечные дни. Очень медленно, но, как ни странно, управление городом перестало казаться безумием и стало больше напоминать скучные обязанности, превратившиеся в рутину. Они просыпались до рассвета, в ранние утренние часы просматривали донесения разведки, днем проверяли, как идет восстановление города, и до самого вечера разгребали вспыхивающие то тут, то там проблемы.
Арлонг так и не вернулся к нормальной жизни. Даже близко. Большинство горожан по-прежнему ютились в сооруженных на скорую руку хижинах – в том месте, где Вайшра когда-то устроил загон для беженцев с юга. Постоянно проблемой оставалась нехватка продовольствия. Еда в бесплатных столовых заканчивалась раньше, чем очередь. Порций просто было недостаточно, и Рин понятия не имела, откуда в короткий срок раздобыть больше. Они ждали сообщений от Муг и надеялись, что она превратит нагруженные никанским антиквариатом корабли в контрабандное гесперианское зерно.
Но дни растягивались в недели, и обстановка немного стабилизировалась. Городская администрация, состоящая из неопытных в этом деле солдат-южан и республиканских чиновников, за которыми требовался постоянный присмотр, наконец-то начала хоть как-то функционировать. В городе установилось подобие порядка. На улицах больше не вспыхивали драки и мятежи. Не успевшие сбежать республиканские солдаты либо перестали доставлять неприятности, либо оказались в тюрьме. Не сказать чтобы Арлонг принял южан с распростертыми объятьями, но, похоже, в конце концов смирился с новым правительством.
Жизнь налаживалась. По крайней мере, так говорили себе Рин с Катаем, чтобы не смотреть в глаза сокрушительной правде – что они всего лишь дети, неподготовленные и неопытные, которые пытаются удержать на своих плечах здание, готовое рухнуть в любую минуту.
