– В этом не было необходимости. – Рин отвергла протянутую руку и спустилась самостоятельно. Левую руку покалывало от напряжения, она разомкнула пальцы и полетела вниз, чуть не плюхнувшись на задницу. Но быстро поднялась. – Мы могли бы разделаться с ними сразу, и не пришлось бы прятаться…
– Сколько, по-твоему, у них человек? – спросил Суцзы.
– Человек двадцать. Может, тридцать, я не…
– И скольких, по-твоему, мы застрелили?
– Ну, вроде всех, но…
– И сколько у нас погибших?
– Ни одного, – пробормотала она.
– А мугенцы в Улье узнают о нашем приближении?
– Нет.
– Ну вот, – самодовольно заявил он. – А теперь скажи, что в этом не было необходимости.
Рин хотелось дать ему пощечину, чтобы стереть с его лица это выражение.
– Прятаться не было необходимости. Мы могли бы просто разделаться с ними…
– И что, дать им дополнительный день, чтобы укрепили оборону? Как только мугенский патруль понимает, что назревает стычка, они первым делом отправляют одного солдата назад с рапортом.
Рин нахмурилась:
– Этого я не знала.
– Конечно, не знала. Ты бы сожгла большинство мугенцев прямо на месте, отлично. Но лошадь тебе не догнать. Ни один из нас не бегает быстрее их лошадей. Достаточно один раз сплоховать, и растеряешь все преимущества внезапности.
– Но это же нелепо, – возразила она. – Мы же не можем скрываться всю дорогу до Лэйяна.
– Верно. Но лучше скрываться хотя бы до первого сражения. Такие крохотные стратегические преимущества играют немалую роль. Не думай об идеальной стратегии, подумай о мелочах. Каждый день и каждый час на счету, лучше скрывать свое приближение как можно дольше. От этого зависит разница между двумя убитыми и двадцатью.
– Я поняла, – смягчилась Рин.
Она была не настолько упряма, чтобы не признать свою неправоту. Но было неприятно осознавать, что она рассматривает только идеальную стратегию. Она к этому привыкла – мелочи были не особо важны, когда вся стратегия сводилась к полыхающему огню.
С горящими щеками она отряхнула листву со штанов и произнесла слова, которые жаждал услышать Суцзы:
– Ладно, твоя взяла. Ты прав.
Он довольно улыбнулся.
– Мы занимались этим годами, принцесса. Могла бы и заметить.
Они устроили лагерь в двух милях к югу от того места, где встретили патруль, под прикрытием такого густого леса, что дым от костров рассеивался в листве, не успевая подниматься в небо. Но Рин все равно установила строгие ограничения – не больше одного костра на семерых, и когда утром они снова отправятся в путь, все следы следует затоптать и тщательно скрыть листьями и землей.
На ужин ели жалкие кукурузные хлебцы вотоу и пустую рисовую кашу. Наместник провинции Обезьяна позволил Рин взять из Рюйцзиня только мешки с самой залежалой провизией, заявив, что, если поход провалится, Рюйцзинь, по крайней мере, не будет голодать. Рин не стала напирать – ей не хотелось злоупотреблять везением.
Однако Железные волки питались подозрительно хорошо. Рин не знала, откуда они берут нужные ингредиенты, но от их дымящихся котелков поднимался аппетитный пар. Может, они украли дополнительный провиант в Рюйцзине? С Суцзы станется, он такой.
– Если тебя это беспокоит, просто спроси у них, – сказал Катай.
– Это глупо, – пробормотала Рин. – Я не собираюсь из-за этого суетиться…
Но Суцзы уже шел в их сторону, держа в обеих руках дымящиеся бамбуковые плошки. При виде их скудной трапезы его глаза сверкнули, а губы изогнулись в усмешке:
– Выглядит аппетитно.
Рин впилась пальцами в вотоу.
– Нам достаточно.
Суцзы сел напротив и поставил плошки на землю.
– Вы так и не научились добывать себе еду?
– Уж конечно, научились, просто поблизости нет ничего съедобного…
– Правда? – Суцзы поднял бамбуковую крышку. – Вот, смотрите. Побеги бамбука. И бамбуковые куропатки. Сварить, добавив немного соли и уксуса, и будет у вас ужин из трех блюд.
– Но поблизости нет бамбука, – заметил Катай.
– Точно, мы собрали его по пути. Рядом с Рюйцзинем есть бамбуковая роща, вы разве ее не видели? Там полно молодых побегов. Нужно набивать мешок, как только увидите что-нибудь съедобное. Первое правило на марше.
От запаха куропатки у Рин потекли слюнки. Она с жадностью уставилась на плошки.
– А как вы поймали птиц?
– Это легко. Если есть лепешки для наживки, соорудить ловушку проще простого. Расставляем несколько штук к ночи, а утром уже можно похрустеть крылышком куропатки. Я вас научу.
– А это что? – Рин показала на что-то желтое и вязкое под бамбуковыми побегами.
– Бананы бацзяо.
– Вкусные?
– Ты что, никогда раньше их не ела? – с недоумением покосился на нее Суцзы. – Они повсюду тут растут.
– Мы думали, что они ядовитые, – признался Катай. – У некоторых людей в Рюйцзине от них начинались колики, так что с тех пор мы их избегаем.
– Да нет, это только когда они незрелые. Если трудно судить по цвету – видите, темно-коричневый? – нужно очистить и понюхать. Если пахнет кислятиной, выбросьте. Никто из ваших солдат об этом не знает?
– В нашем лагере – никто.
– Невероятно, – сказал Суцзы. – Наверное, через несколько веков такие мелочи начинают забываться.
Рин ткнула в нечто, напоминающее черные перезревшие бобы:
– А это что?
– Пчелы, – как ни в чем не бывало произнес Суцзы. – Вкусны в жареном виде. Главное – вытащить жало.
Рин потрясенно уставилась на него:
– Не могу понять, ты шутишь или нет.
– Не шучу. – Он взял одну пчелу и показал поближе. – Видишь? Самое вкусное – ноги. Они впитывают масло. – Он закинул пчелу в рот и громко захрустел. – Вкуснятина! Хочешь?
– Нет, спасибо, – пробормотала Рин.
– Ты же южанка. Я думал, ты ешь все подряд.
– В Тикани никогда не ели насекомых.
Он засмеялся.
– Тикани – не самый бедный городок на юге. Понятно, почему ты никогда не голодала по-настоящему.
Рин пришлось признать, что это правда. Она много вечеров чувствовала себя голодной, и в Тикани, и в Академии в Синегарде, но лишь потому, что ей отказывали в пище, а не из-за нехватки еды. Даже в разгар Третьей опиумной войны, когда жители империи дошли до такого отчаяния, что ели кору с деревьев, Рин питалась армейскими пайками как минимум дважды в день.
А как же иначе? В самые тяжелые времена первыми кормят солдат, а всем остальным остается только умирать. Рин так давно полагалась на возможности империи, за которую сражалась, что так и не научилась самостоятельно добывать пропитание.
