– Но как?.. – нахмурилась Рин.
– Я же говорил, – передернул плечами Суцзы. – Я знаю этих людей.
Снаружи перед дверью сидела тощая плосколицая девчушка лет семи и молола сорго в ручной каменной ступе. Увидев гостей, она встала и, не сказав ни слова, жестом велела следовать за ней в хижину.
Суцзы подтолкнул Рин вперед:
– Пошли.
Для дома старосты жилье Льена Вена не выглядело роскошным. Внутри едва могли поместиться пять человек, стоя плечом к плечу. Центр комнаты занимал квадратный чайный столик в окружении трехногих стульев. Рин села на ближайший. Неровные поцарапанные ножки ходили ходуном, стоило только пошевелиться. Но это действовало на удивление успокаивающе – бедность выглядела такой знакомой.
– Оружие положите сюда. Приказ отца.
Девочка указала на растрескавшуюся вазу в углу.
Пальцы Рин дернулись к спрятанным под рубахой ножам.
– Но…
– Конечно. – Суцзы сурово покосился на Рин. – Как скажет староста Льен.
Рин с неохотой бросила ножи в вазу.
Девочка на несколько секунд скрылась, а потом вернулась с тарелкой дымящихся булочек из муки грубого помола и поставила ее на столик.
– Ужин, – сказала она и ретировалась в уголок.
Булочки пахли одуряюще аппетитно. Рин уже целую вечность не ела настоящих паровых булочек, в Рюйцзине давным-давно кончились дрожжи. Она потянулась за угощением, но Суцзы шлепнул ее по руке.
– Не надо, – прошептал он. – Она и за неделю столько не ест.
– Тогда почему…
– Не трогай. Если ты не притронешься к булочкам, они сами их съедят, но если возьмешь хоть одну и положишь обратно, настоят на том, чтобы забрала все с собой.
Несмотря на урчание в животе, Рин сложила руки на коленях.
– Не думал, что ты вернешься.
В дверном проеме стоял высокий широкоплечий мужчина. Рин так и не смогла определить его возраст – судя по морщинам вокруг глаз и седым усам, он мог быть ровесником ее деда, но прямая спина и поднятый подбородок выдавали воина, который готов сражаться еще десяток лет.
– Староста Льен.
Суцзы встал, сложил ладони и поклонился в пояс. Рин тут же последовала его примеру.
– Садитесь, – проворчал Льен. – В хижине маловато места для суеты.
Рин и Суцзы вернулись на стулья. Староста Льен оттолкнул свой стул в сторону и сел прямо на земляной пол, скрестив ноги, и Рин вдруг почувствовала себя скрючившимся на стуле ребенком.
Староста Льен сложил руки на груди.
– Так, значит, это вы устроили переполох на севере?
– Виновны, – просиял Суцзы. – А следующая цель…
– Хватит, – приказал староста Льен. – Не желаю знать следующую цель. Заберите свою армию, уходите и больше не возвращайтесь.
Суцзы умолк и выглядел явно задетым. Рин нашла бы это забавным, если бы происходящее ее не озадачило в той же степени.
– Они считают, что это делают наши люди, – продолжил староста Льен. – Наутро после исчезновения первого патруля они выстроили в шеренгу на площади всех стариков и сказали, что будут убивать одного за другим, пока виновный не признается. Никто не вышел вперед, так что они до полусмерти избили мою мать. Это было неделю назад. Она так и не пришла в себя. Хорошо, если протянет до утра.
– У нас есть лекарь, – сказал Суцзы. – Мы приведем его к тебе или можем перенести ее в наш лагерь. Наши люди рядом, в полях, и могут войти в город уже ночью…
– Нет, – твердо ответил староста Льен. – Вы развернетесь и исчезнете. Мы знаем, чем заканчиваются такие истории, и не хотим пострадать от последствий. Покорность – единственный способ выжить.
– Покорность? – Суцзы предупреждал Рин, чтобы не вмешивалась, но она не сдержалась. – Так вы называете рабство? Вам нравится ходить по улицам, потупив взгляд и съеживаясь, когда они к вам приближаются, лизать их сапоги, чтобы завоевать расположение?
– Все в городе выжили, – сказал староста Льен.
– Значит, у вас есть солдаты, – возразила Рин. – И вы должны драться.
Староста Льен просто внимательно посмотрел на нее усталыми, обрамленными морщинами глазами.
В долгой тишине Рин впервые заметила на его руках длинные шрамы. Другие шрамы змеились по шее. Такие шрамы оставляет не хлыст, а нож.
Под его взглядом она почувствовала себя совсем крошечной.
– А ты знаешь, что девушек с самой темной кожей они сжигают живьем? – наконец спросил Льен.
Рин вздрогнула:
– Что?!
И тут в голове медленно созрело кошмарное объяснение еще до того, как староста Льен произнес его вслух:
– Мугенцы рассказывают о тебе разные истории. Они знают, что случилось с островом в форме лука. Знают, что это сделала темнокожая девушка с алыми глазами. И знают, что ты где-то рядом.
Конечно, они знают. Двадцать лет назад они перерезали всех спирцев, и мифы о темнокожем народе с алыми глазами, который умеет вызывать огонь, до сих пор рассказывают молодому поколению. И конечно, они слышали, о чем шепчутся на юге. Говорящие по-никански мугенские солдаты слышали рассказы о богине во плоти и понимали, почему не могут вернуться домой. Они мучительно желали узнать подробности. И очень скоро выяснили, кто их главная цель.
Но до нее мугенцы добраться не могли, так что хватали всех, кто хоть отдаленно на нее похож.
В сердце Рин словно ножом вонзилась вина.
И тут она услышала скрежет стали о сталь, подскочила и обернулась. Сидящая в углу девчушка возилась с их оружием.
Староста Льен оглянулся через плечо:
– Не трогай.
– Ничего страшного, – мягко проговорил Суцзы. – Ей нужно знать, как обращаться со сталью. Тебе нравится нож?
– Да, – сказала девочка, покачивая нож на одном пальце.
– Тогда оставь его себе. Он тебе понадобится.
Девочка уставилась на него.
– Вы солдаты? – спросила она.
– Да, – ответил Суцзы.
– Тогда почему вы не в форме?
– Потому что у нас нет денег, – во все зубы улыбнулся Суцзы. – Может, ты сошьешь нам форму?
Девочка пропустила вопрос мимо ушей.
– Мугенцы ходят в форме.
– Верно.
– Значит, у них больше денег, чем у вас?
– Но не будет, если мы с твоим папой этому помешаем. – Суцзы снова повернулся к старосте Льену: – Прошу вас, староста. Просто выслушайте нас.
Староста Льен покачал головой:
– Я не могу рисковать, навлекая на людей кару.
– Никакой кары не будет.
