– А ты в курсе, что мугенцам нравилось устраивать игры, выбирая, кого убить? – поинтересовался Суцзы.
– Я знаю, – ответил Катай. – В Голин-Ниисе…
– Я знаю, что они творили в Голин-Ниисе, – со сталью в голосе оборвал его Суцзы. – Хочешь узнать, что они делали здесь? Загоняли толпу горожан на крышу самого высокого здания, а потом разрушали лестницу, поджигали нижний этаж и стояли кружком, наблюдая, как люди орут. Вот к чему приложили руку предатели. И что, хочешь это простить?
– Катай, – тихо произнесла Рин. – Брось.
Но он не унимался:
– Но ведь они нацелились не только на мугенцев и предателей.
– Катай, прошу тебя…
– Они выдергивают любого, кого можно хоть отдаленно подозревать в сотрудничестве, – прошипел Катай. – Это не правосудие, а убийства без разбора, достаточно указать пальцем или шепнуть, и человек лишается жизни. Невозможно различить, кто в самом деле виновен, а кто не угодил соседям. Это не правосудие, а сумятица.
– Ну и что? – повел плечами Суцзы. – Гоняясь за крысой, можно разбить пару тарелок. Это революция, а не сраная чайная церемония.
* * *
В молчании они устало шагали по дороге обратно к Лэйяну. Восторг победы давно схлынул. После двух недель воплей и пыток, кем бы ни были жертвы, все вокруг стали изнуренными и бледными.
Они шли уже полдня, когда на дороге показался всадник в капюшоне. Офицеры поспешили вперед, выставив копья и крикнув всаднику остановиться. Тот подчинился и поднял руки, показывая, что в них нет оружия.
– На землю! – велел Чжудень. – Кто ты такой?
– Ой, да брось. – Венка откинула с головы капюшон и спешилась. Потом шагнула вперед, отводя рукой нацеленные копья, словно отмахиваясь от облака гнуса. – Что за ерунда, Рин? Отзови этих придурков.
– Венка!
Рин бросилась вперед и обняла ее, но тут же выпустила – уж слишком сильна была вонь. От Венки несло, как от подпаленной сыромятни.
– Великая черепаха, когда ты в последний раз мылась?
– Дай передохнуть, – сказала Венка. – Я неслась во весь опор.
– Но лицо накрасить успела, – заметил Катай.
– В Синегарде все так делали. У меня осталось немного косметики в сумке. Ее проще достать, чем мыло, ясно тебе?
Рин не сдержала смех. А чего ж еще ожидать? Венка была избалованной синегардской принцессой, превратившейся в смертоносного воина, после того как ей удалось выжить. Конечно, она примчится в зону боевых действий с красной помадой на губах – просто потому, что ей это нравится.
– В общем, долго вы добирались, – выдохнула Венка. – Я болтаюсь на этой дороге со вчерашнего дня. Мне сказали, что вы в Лэйяне.
– Мы и были в Лэйяне, – ответила Рин. – Надо было кое-что подчистить.
– Что случилось? – спросил Катай. – Я думал, ты вроде неплохо устроилась на территории Республики.
Венка театрально вздохнула:
– Меня раскрыли. По-глупому. Я была совершенно незаметной служанкой в доме мирового судьи, и вдруг хозяйка вообразила, будто я обольщаю ее мужа, и вышвырнула меня на улицу.
– А ты… – начал Катай.
Венка смерила его уничтожающим взглядом.
– Конечно, нет. Я не виновата, что идиот пялился на мой зад.
– Я лишь хотел спросить, не узнал ли тебя кто, – смутился Катай.
– А! Нет, но близко к тому. Его жена меня уволила, а потом начала говорить всем соседям, чтобы меня не нанимали. Это привлекло ко мне внимание. Так что я совершила ночной налет на арсенал, уболтала мальчишку-конюха одолжить мне лошадь и сбежала на юг. – Она поведала все это с таким задорным легкомыслием, словно говорила о последней синегардской моде. – В Рюйцзине мне сказали, что вы ушли на юг, и я шла по следу из трупов. Чтобы вас догнать, много времени не потребовалось.
– Ну, мы… У нас разногласия с Рюйцзинем, – призналась Рин.
– Я так и поняла. – Венка кивнула на ожидающие войска: – И как тебе удалось заполучить армию у Гужубая?
– Освободила для себя должность.
Рин оглянулась через плечо на солдат. Суцзы и другие офицеры застыли посреди дороги, с любопытством наблюдая.
– Это друг, – объяснила им Рин. – Пошли.
Колонна возобновила движение к Лэйяну. Рин тихо разговаривала с Венкой, время от времени оглядываясь, чтобы проверить, не подслушивает ли Суцзы.
– Слушай, а Нэчжа послал кого-нибудь на юг?
Венка выгнула брови:
– Насколько мне известно, нет. А что?
– Уверена?
– Предполагается, что он до сих пор плетет интриги во дворце. По слухам, дела у него неважнецкие, он уже несколько недель не в строю.
– Что?! – вскинулась Рин. Ее сердце внезапно заколотилось. – Что это значит?
Катай с любопытством уставился на нее. Рин сделала вид, что не заметила.
– Он ранен? – спросила она.
– Вряд ли, – ответила Венка. – Он не был на полях сражений уже несколько недель. В прошлом месяце Вайшра отозвал его из провинции Тигр. Он много времени проводит с гесперианцами, ведет переговоры с их представителями, и ходят слухи о его болезни. Выглядит он паршиво, синяки под глазами. В общем, так говорят. Трудно сказать, слухи это или правда, раз никто из моих знакомых не видел его воочию, но мне кажется, все серьезно.
Рин ощутила укол глупого беспокойства и тревоги. Но тут же подавила его.
– Как думаешь, он умрет?
– Не знаю, – сказала Венка. – Говорят, с ним работают лучшие гесперианские лекари, хотя это может принести больше вреда, чем пользы. Сомневаюсь, что в ближайшее время он возглавит армию.
Значит ли это, что Рин ничего не грозит? Неужели Нэчжа просто водит ее за нос? Его болезнь – не помеха засланным в лагерь шпионам, он все равно знает, где она спит каждую ночь. Но если Венка права, если Нэчжа и его отец по-прежнему заняты севером, пока что можно не беспокоиться о грозящей ловушке.
Эта передышка долго не продлится, но Рин намеревалась воспользоваться каждым подаренным днем.
– В чем дело? – спросила Венка. – Ты чего-то боишься?
Рин и Катай переглянулись. Они пришли к молчаливому соглашению не говорить Венке о письме. Чем меньше народа знает, тем лучше.
– Ничего, – отозвалась Рин. – Просто… просто хочу быть уверенной, что нас не ждет сюрприз.
– Уж поверь, – фыркнула Венка. – Вряд ли он сейчас в состоянии даже ходить.
Некоторое время они ехали молча. Рин уже видела на горизонте силуэт Лэйяна, отсюда до города вела прямая дорога.
– Так что здесь произошло, во имя всех богов? – вскоре спросила Венка. – По пути я проехала через несколько деревень. Народ там совершенно свихнулся.
