– Но их приходится подкупать, чтобы обеспечить поддержку, – раздраженно ответил Нэчжа. – Иначе они не станут сражаться единым фронтом, а как только мы перестанем выступать единым фронтом, гесперианцы растопчут нас, как будто у нас вообще никогда не существовало правительства.
– Бедняжка Нэчжа, – сказал Катай. – Ты связан по рукам и ногам, да?
– Все это так глупо. Мне нужно единое руководство армией. Нужно сделать южный фронт абсолютным приоритетом и отвести войска с севера, чтобы разобраться с Рин, но обойтись без всех этих компромиссов. Я просто не понимаю, почему…
– Я знаю почему. Ты не верховный маршал, ты Молодой маршал. Так ведь тебя прозвали, правда? И генералы, и гесперианцы считают тебя избалованным несмышленышем, который понятия не имеет, что делает. Считают, что ты такой же, как Цзиньчжа. И не доверят тебе командовать дирижаблями, даже если ты будешь умолять на коленях.
Рин не могла сказать, что удивило ее больше – откровенность Катая или то, что Нэчжа и не подумал за нее наказывать, а может, то, что все, сказанное Катаем, могло быть правдой.
Все это было какой-то бессмыслицей. Рин полагала, что Нэчжа упивается властью. Что весь флот дирижаблей в его распоряжении. Когда он спустился в Тикани, то казался таким могущественным, и она решила, что за его спиной стоит вся Республика.
Но теперь видела, что Нэчжа вовсе не держит все в своих руках. Здесь, в подвале, наедине с бывшим однокурсником и заключенным, возможно, единственным человеком, с которым он мог говорить честно, Нэчжа выглядел испуганным.
– Похоже, с Таркетом положение не улучшилось, – сказал Катай.
– Он просто высокомерный говнюк, – рявкнул Нэчжа. – Знаешь, что он считает причиной провала кампании? Отсутствие боевого духа. Дескать, у никанцев нет боевого духа, такими уж они уродились.
– Довольно смелое утверждение, с учетом нашей истории.
Нэчжа не засмеялся.
– С нашими войсками все в порядке. Они отлично вымуштрованы, прекрасно показывают себя в бою, но проблема с координацией…
– А теперь-то что?
– Очередная идея Таркета. – Нэчжа буквально выплюнул это имя, словно оно пропиталось ядом. – Хочет создать объединенные воздушные и наземные силы.
– Это интересно, – сказал Катай. – А я-то думал, для этого они слишком высоко себя ставят.
– Это не полноценное объединение. Просто мы должны тащить повозки с углем туда, куда гесперианцы решат направить дирижабли. Они считают нас всего-навсего мулами…
– На поле боя бывают роли и похуже.
– Нет, если мы хотим заработать их уважение.
– Думаю, мы оба знаем, что твой шанс завоевать уважение гесперианцев давным-давно испарился, – с легкостью ответил Катай. – И на кого теперь ты будешь сбрасывать бомбы? Провинция Свинья капитулировала?
В голос Нэчжи вкрались отзвуки отчаяния.
– Если ты бы согласился помочь с планированием, я бы тебе рассказал.
Катай вздохнул:
– Увы, мне не настолько отчаянно хочется покинуть эту камеру.
– Да, похоже, тебе нравится в заточении.
– Мне нравится осознавать, что из-за моих слов никто не погибнет, ужасно нравится. Именно это и называется этикой. Тебе стоит попробовать.
– Никому не придется умирать, – заверил Нэчжа. – Никому и не пришлось бы. Но Рин втянула этих дураков в игру «все или ничего».
При упоминании собственного имени Рин вздрогнула. Нэчжа произнес его с такой яростью.
– Рин тут ни при чем, – осторожно возразил Катай. – Рин мертва.
– Чушь. Если бы ее не стало, об этом бы говорила вся страна.
– Так ты думаешь, что твои хваленые дирижабли умудрились ее упустить?
– Она не может быть мертва, – настаивал Нэчжа. – Она где-то скрывается наверняка. Тело так и не нашли, и юг не оказывал бы такое сопротивление, если бы знал, что ее больше нет. Их сплачивает только она. Без нее они потеряли бы всякую надежду и сдались.
Рин услышала шелест одежды. Наверное, Катай пожал плечами.
– Тебе виднее.
Снова наступила тишина. Рин застыла, но удивлялась, как это Нэчжа не услышал ее громко колотящееся сердце.
– Я не хотел затевать эту войну, – наконец произнес Нэчжа со странным напряжением в голосе, как будто защищаясь. Рин не знала, как это расценивать. – Не хотел. Почему она не желала это понять?
– Ну, ты как-никак всадил ей в спину нож.
– Я не хотел, чтобы все так вышло.
– О боги, давай не будем опять к этому возвращаться.
– Мы оставили бы ей юг, если бы она села за стол переговоров. Боги знают, как мы благодарны ей за избавление от мугенцев. Она отличный воин. Лучший. Мы были бы счастливы, если бы она снова была на нашей стороне, мигом сделали бы генералом…
– Ты немного ошибся, приняв меня за идиота, – сказал Катай.
– То, что мы сейчас по разные стороны, это трагедия, Катай. Ты сам знаешь. Мы втроем составляли отличную команду.
– Да, когда были вместе. Но у твоего отца были другие планы.
– Можем все вернуть назад, – напирал Нэчжа. – Да, мы все испортили… я все испортил, признаю, но подумай о том, чего может добиться Республика, если мы готовы за это бороться. Ты слишком умен, чтобы игнорировать ее потенциал…
– Ты никак не угомонишься? Хватит уже этой чуши, Нэчжа, не делай из меня дурачка.
– Помоги мне, – взмолился Нэчжа. – Вместе мы можем покончить со всем этим за считаные недели, вне зависимости от того, жива Рин или нет. Ты самый умный человек из тех, кого я встречал. Если у нас будет доступ к ресурсам…
– Видишь ли, трудно принимать тебя всерьез, когда ты бросаешь бомбы на невинных детей.
– Та вылазка была ошибкой.
– Ошибка – это проспать перекличку, – огрызнулся Катай. – Или не принести мне вовремя еду. А то, что ты сделал, это хладнокровное убийство. И Рин, и я прекрасно знаем, что, если присоединимся к тебе, это повторится, ведь что мы, что юг для тебя – расходный материал. Вы с отцом считаете нас идиотами, которыми можно торговать как вам заблагорассудится, именно так вы и поступили.
– У меня не было выбора…
– Выбор всегда есть. Это ты переступил черту. Ты развязал войну, и не моя вина в том, что у тебя не хватает смелости ее закончить. Передай Вайшре, что может меня обезглавить, тогда моя голова хотя бы послужит в качестве украшения.
Нэчжа промолчал. Рин услышала шорох одежды, когда он вставал. Послышались твердые и сердитые шаги в сторону двери. Рин жалела, что не видит его лица. Она надеялась услышать хоть какой-нибудь ответ, какую-нибудь реакцию, чтобы понять, насколько разъярил его Катай. Но услышала лишь скрежет двери, когда та захлопнулась за его спиной, а потом щелкнул замок.
