– Прости, что не успел тебя предупредить. – Катай сбросил с койки одеяло и помог Рин встать. – Просто хотел, чтобы ты услышала.
Рин отдала ему ключи.
– И давно он сюда приходит?
– С первого дня. Сегодня он еще прилично себя вел, видела бы ты, что бывает, когда на него находит. Он перепробовал миллион способов меня сломать. – Катай нагнулся, чтобы отпереть замок на кандалах. – Но ему следовало бы понять, что это бесполезно. Не смог в Синегарде – уж точно не сумеет теперь.
Рин ощутила прилив гордости. Порой она забывала, каким стойким может быть Катай. А ведь, глядя на него, и не подумаешь – он похож на тощего и дерганого студента. Но трудности он переносил с железной выдержкой. Синегард его не испортил. Его не разрушил даже Голин-Ниис. Нэчже уж точно его не сломить.
«Да, – шептал в ее голове тихий голос, очень похожий на голос Алтана. – Только ты можешь его сломить».
– Сзади, – вдруг сказал Катай.
Рин обернулась, ожидая увидеть солдата. Но там был лишь священник Серой гильдии, юноша в рясе, с металлическим подносом в руках.
При виде Рин он разинул рот и растерянно заморгал, переводя взгляд с нее на Катая, словно пытался определить, сколько в камере человек.
– Ты…
Катай повернул ключ и распахнул дверь камеры.
Миссионер бросился бежать, но было уже слишком поздно. Рин оттолкнулась пятками от пола и бросилась вдогонку. Ноги у священника были гораздо длиннее, и он бы мог убежать, но запутался в рясе, сворачивая за угол. Он споткнулся, всего на долю секунды, но этого хватило. Рин схватила его за руку, так что он потерял равновесие, и ударила под коленями. Он упал. Рин вызвала в ладонь пламя. Огонь вернулся с такой легкостью, словно она натянула точно подогнанную по размеру перчатку.
Рин схватила его за горло. Мягкая кожа подалась под ее горящими пальцами, как будто тофу под стальным ножом. Так легко. За несколько секунд все было кончено. Он умер, не издав ни звука, именно поэтому Рин и выбрала горло – крики сейчас были ни к чему.
Она выпрямилась, вдохнула и вытерла руку о стену. Она еще не до конца осознала, что сейчас сделала, все случилось слишком быстро и казалось слегка нереальным. Она не принимала решения убить миссионера, даже не задумывалась. Нужно было просто защитить Катая. Остальное получилось машинально.
Ей вдруг захотелось расхохотаться.
Рин наклонила голову, разглядывая влажные алые полосы, поблескивающие на мраморе. Почему-то это зрелище наполнило ее головокружительным восторгом. Такой же странный экстаз она ощущала, когда отравила Ма Льена.
Дело было не в насилии. А во власти.
Не так приятно, как убить Нэчжу, но близко. На одно безумное мгновение она подумала, не нарисовать ли на стене цветок окровавленными пальцами.
Нет. Нет. Это уже слишком. Да и времени нет. Головокружение прошло. Рин взяла себя в руки.
Сосредоточься.
– Сюда, – позвала она Катая. – Помоги затащить его в твою камеру. Положим его на койку, накроем одеялом и выиграем немного времени.
Катай сделал два шага, согнулся, и его вырвало.
Сбежать из церкви оказалось ошеломительно легко. Рин и Катай подождали у двери в подземелье, прислушиваясь к гесперианской проповеди, пока не услышали, как никанцы встают со скамеек. Тогда они приоткрыли дверь и выскользнули в зал, смешавшись с толпой, спешащей к выходу. Цзян и Дацзы присоединились к ним в дверях, но ни один не заговорил, пока они не отошли на другой конец улицы.
– Ты стал выше, – сказал Цзян Катаю, как только они свернули за угол. – Рад новой встрече.
Катай несколько секунд смотрел на него, не понимая, что ответить.
– Так ты Страж.
– Точно.
– И все это время прятался в Синегарде.
– Слегка выжил из ума, – ответил Цзян. – Но потихоньку прихожу в себя.
– Похоже на то, – пробубнил Катай.
Учитывая все случившееся, Катай неплохо их воспринял, решила Рин.
– Все вопросы потом. – Дацзы бросила Катаю коричневую рубашку, гораздо менее подозрительную, чем лохмотья, в которых он ходил после Тикани. – Надевай и пошли.
Новый город они покинули в запряженном лошадью фургоне с грязным бельем. Возница имел разрешение вывезти за ворота простыни из лечебницы, на стирку в реке. Дацзы убедила его предоставить им и фургон, и пропуск. Пока Дацзы уверенно правила фургоном по улицам, Рин, Катай и Цзян прятались под грудами простыней, с трудом дыша. Рин потела, корчилась и чесалась, стараясь не думать о бурых пятнах вокруг. Фургон остановился только один раз. Рин услышала, как Дацзы отвечает на вопросы караульного на уверенном, хотя и ломаном гесперианском, и они выехали за ворота.
Дацзы вела фургон дальше. Она позволила остальным вылезти из-под белья только час спустя, когда Новый город превратился в контур на горизонте, гул дирижаблей затих вдали и стихли все звуки, кроме жужжания цикад.
Когда Новый город исчез из поля зрения, Рин с облегчением вздохнула. Она надеялась, что больше никогда не придется в него возвращаться.
Вечером, поужинав сушеными корнями шаню и украденным караваем плотного гесперианского хлеба, Дацзы и Цзян выспросили у Китая все подробности, которые он знал о Республике. Катай не был в курсе размещения войск или военных планов – Нэчжа выдавал ему лишь часть сведений, чтобы получить советы, – но и то малое, что он знал, оказалось крайне полезным.
– Война идет к концу, но это занимает гораздо больше времени, чем необходимо, – сказал Катай. – Как и ожидала Рин, не получив ее тела, Вайшра немедленно напал на Коалицию южан. Но наместник провинции Обезьяна, а точнее Суцзы, оказал на удивление серьезное сопротивление. Южане быстро поняли, как создавать бомбоубежища. Сообразив, что от дирижаблей стало мало толку, Вайшра послал пехоту. К сегодняшнему дню южан загнали в угол провинции Свинья. Они засели там в горах, так что уже несколько недель положение не меняется. Вот почему все должно решиться в Арабаке.
– В Новом городе, – поправила его Рин.
Катай покачал головой:
– Это все равно Арабак. Никто, кроме гесперианцев, не называет его Новым городом. Или никанцев, когда они говорят в присутствии гесперианцев.
– Значит, текущее положение возникло только из-за преимущества южан в горах? – спросила Дацзы. – А как насчет Молодого маршала? По слухам, он разваливается на части.
Рин бросила на нее удивленный взгляд:
– Где ты это услышала?
– На скамейке за нами судачили две старые кумушки, – ответила Дацзы. – Они сказали, что, если бы командовал Инь Цзиньчжа, с мятежными южанами покончили бы уже несколько месяцев назад.
– Цзиньчжа? – нахмурился Цзян, ковыряясь пальцем в ухе. – Старший сын?
– Да, – подтвердила Дацзы.
