Дирижабли рухнули один за другим.
Рин наслаждалась до безумия. Не просто наслаждалась возможностью сеять безграничные хаос и разрушение. Все это давалось так легко. Она не вызвала пламя, она и была пламенем, огромные столбы огня стали продолжением ее тела, а Рин управляла ими кончиками пальцев. Феникс был так близко, как будто она сама перенеслась в мир духов. Как будто она на Спире.
И все благодаря Цзяну. Он открыл врата бездны, выпустив оттуда чудовищ, и теперь пропасть между мирами сузилась. От бурлящего космоса бесконечных возможностей теперь их отделяли лишь тонкие нити реальности, и материальный мир стал таким податливым. А Рин чувствовала себя божеством.
Она заметила, что один дирижабль летит в противоположном направлении от остальных. Он летел как-то странно, рывками, как будто поврежден или что-то случилось с командой. Дирижабль поднялся выше других, на мгновение завис, а потом развернулся к Новому городу.
Рин тут же поняла, кто в нем летит. Тот, кого хотят уберечь. Кого хотят немедленно эвакуировать с поля боя.
– Наставник! – выкрикнула Рин, показывая на дирижабль. Огонь не мог достать дирижабль на такой высоте, но чудовища могли. – Уничтожь его!
Цзян не ответил. Рин даже не была уверена, что он услышал. Его белесые глаза как будто ничего не видели, он погрузился в собственную симфонию разрушения.
Но потом несколько теней отделились от остальных, взмыли в небо и набросились на аэростат, как голодная стая волков. Через несколько секунд дирижабль начал падать.
Земля содрогнулась от удара. Рин помчалась к месту крушения. Бо́льшая часть команды погибла мгновенно. Рин поискала выживших. Увидев ее, двое гесперианских солдат, пошатываясь, двинулись навстречу. У одного была аркебуза, и Рин первым делом занялась им – пламя объяло его голову и плечи, и он не успел выстрелить. У другого был нож. Но в крушении солдата сильно покалечило, он двигался в комически медленном темпе. Рин позволила ему приблизиться, выбила из его руки нож и вонзила клинок ему в подбородок с такой силой, что острие вышло из глаза.
Затем она начала разбирать завалы.
Инь Вайшра был еще жив. Рин нашла его под куском гондолы и трупами двух телохранителей, он сипел, пытаясь выбраться. При виде Рин его глаза округлились от ужаса. Страх проступил лишь на мгновение, а потом Вайшра нацепил на лицо привычную маску спокойствия, но Рин успела увидеть его ужас. И ощутила злобное ликование.
Вайшра потянулся к ножу за поясом. Рин пнула ногой по рукоятке, и нож отлетел в сторону. Она села рядом и стала ждать, что он вытащит еще какое-нибудь оружие, но, похоже, другого оружия у Вайшры не было. Он мог лишь уворачиваться.
Это просто. Так просто. Можно убить его на месте, выпотрошить его же ножом, не церемонясь, как мясник разделывает свинью. Но это не принесет удовлетворения. Рин хотелось посмаковать этот момент подольше.
Она забралась под корпус гондолы и уперлась ногами в землю. Гондола оказалась тяжелее, чем выглядела. В воздухе дирижабли кажутся такими элегантными и невесомыми, а теперь пришлось поднапрячься, чтобы сбросить груз с ног Вайшры.
Но в конце концов Рин вытащила его из-под трупов и отбросила гондолу.
– Вставай, – приказала она.
К ее удивлению, он подчинился.
Вайшра медленно поднялся. Ему явно было больно стоять, судя по тому, как он сутулился и морщился, а ноги подгибались. Но он не издал ни звука.
Первый президент Никанской республики был слишком горд для этого.
Несколько мгновений они стояли молча, лицом к лицу. Рин оглядела его с ног до головы, запечатлев каждую деталь в памяти. Ей хотелось запомнить эту минуту.
Он и впрямь был вылитый Нэчжа, только постаревший и ожесточившийся, живое предостережение о том, каким станет Нэчжа. Неудивительно, что Рин так легко поклялась ему в верности. Ее влекло к Вайшре, призналась она самой себе, хотя теперь это уже не имело значения. Она больше не считала это унизительным. Не так давно Рин смирилась со своим желанием подчиняться и выполнять приказы человека, так похожего на Нэчжу.
Боги, как же она была глупа!
Каждый день после побега из Арлонга она гадала, увидит ли еще раз Вайшру. И как поступит с ним, если он окажется у нее в руках. Много раз представляла себе этот момент, но сейчас, когда Вайшра стоял перед ней, такой слабый и беззащитный, не знала, что сказать.
Да и что тут скажешь? Она прекрасно понимала, почему Вайшра ее предал. Знала, что он считает ее скорее животным, чем человеком. Она не нуждалась в его уважении и признательности. Ей ничего не было нужно от Вайшры. Просто хотелось, чтобы его не стало. Хотелось вычеркнуть его из уравнения, смахнуть с шахматной доски.
– Ты понимаешь, что они тебя уничтожат? – спросил Вайшра.
Рин вздернула подбородок:
– И это все, что ты можешь сказать?
– Все твои действия лишь убеждают их в том, что ты не должна существовать. – С его губ закапала кровь. Он знал, что обречен, и мог лишь попытаться разозлить Рин. – Каждый раз, вызывая огонь, ты напоминаешь Серой гвардии, почему тебя нельзя оставить на свободе. Ты стоишь здесь только по одной причине – потому что нужна югу. Но скоро тебе настанет конец. Это твои последние дни. Так насладись ими.
Рин и бровью не повела.
Если Вайшра решил смутить ее этими словами, то он ошибся. Может, когда-то он и мог манипулировать ею, как куском глины в руках, перемежая лесть оскорблениями. Когда-то Рин внимала каждому его слову, потому что была слаба и податлива, цеплялась за любое твердое основание. Но сейчас его слова уже не действовали.
Она не чувствовала к нему и ожидаемого отвращения. Рин слишком часто думала о Вайшре как о чудовище. Этот человек продал все ради власти – своих союзников-южан, всех трех сыновей и саму Рин. Но она вдруг поняла, что не винит его. Как и Рин, как и Триумвират, Вайшра с беспощадной целеустремленностью стремился привести Никан к тому будущему, которое нарисовал для страны. Разница между ними лишь в том, что он проиграл.
– Знаешь, в чем твоя самая большая ошибка? – тихо спросила Рин. – Не стоило тебе продавать меня.
Прежде чем Вайшра ответил, она схватила его за подбородок и притянула к себе. Вайшра пытался отвернуться, но Рин взяла его за затылок и прижала его лицо к своему. Он вырывался, но слишком ослаб. В отчаянии даже укусил ее губу. Рот Рин наполнился вкусом крови, но она лишь крепче впилась в Вайшру губами.
А потом вдохнула в него огонь.
Это была нелегкая смерть. Унизительная и мучительная. Рин вдохнула адское пламя ему в глотку и сожгла изнутри, ощущая, как обугленная плоть скукоживается под ее пальцами. Ей хотелось превратить Вайшру в бесформенную, неузнаваемую груду.
Прошлого не изменишь. Она не вернет Суни, Бацзы и Рамсу, не сотрет из памяти страдания, которые перенесла по его вине. Не исчезнет шрам на спине, и не вырастет новая рука на месте утраченной. Но ей было так хорошо. Месть не исцеляет. Но ликование хотя бы на время заглушит боль.
