– Ты бы обрекла их на смерть. Я всеми силами старался их от тебя спасти.
– Тогда пусть они и решают. – Рин повернулась к зрителям: – Кто-нибудь считает, что этот человек вас спас?
И снова никто не проронил ни слова.
– Нэчжа сказал, что ему нужна только спирка. – Суцзы заговорил громче, обращаясь к толпе, его голос заметно дрожал от страха. – Он обещал, что на этом все закончится, он сказал…
– Кто-нибудь верит, что этот человек настолько глуп и сделал такую идиотскую ошибку? – заглушила его слова Рин.
Намек был ясен. Она обвинила Суцзы в сотрудничестве с республиканцами. Конечно, это была ложь, но доказательств и не требовалось предъявлять. Не было даже нужды вести спор. Достаточно одного намека. Люди сейчас готовы были согласиться с любой идеей Рин, чтобы дать выход своему гневу. Они приняли решение еще до начала церемонии.
– Покажите ему. – Рин ткнула пальцем в Суцзы, как будто указывала жертву своре цепных псов. – Покажите ему, как юг поступает с предателями.
Она отошла в сторону. На краткий миг тишина наполнилась мрачным предвкушением. А потом толпа хлынула вперед, и Суцзы исчез под массой тел.
Его не просто забили до смерти. Его разорвали на куски. Наверное, он кричал, но Рин не слышала. Она не видела, как все случилось, заметив лишь блеск крови в промежутках между телами. Просто невероятно, как эти истощенные, полуголодные люди сумели оторвать ему руки и ноги. В воздух взлетели обрывки его формы. Из-под чьих-то ног выкатился глаз.
Рин не присоединилась к безумству. В этом не было необходимости.
– Это становится опасным, – сказал Катай, ставший мертвенно-серым.
– Не для нас, – откликнулась Рин.
Это было насилие, да, но не беспорядки. Гнев толпы имел четкую цель, и Рин контролировала и направляла людей.
Их ярость вызвал не только Суцзы. В сущности, Суцзы и вовсе не был причиной кровавой бойни. Таким образом солдаты показывали свою верность, извинялись за всех, кто перечил Рин прежде. Это было кровавое жертвоприношение новому вождю.
Если кто-то до этой минуты и сомневался в ней, вопли Суцзы нанесли последний удар по колеблющимся, в самое сердце. Теперь каждый осознал, какова цена неповиновения. Ее могли любить или ненавидеть, восхищаться или бояться, но, так или иначе, Рин завоевала их всех.
Стоящая поодаль Дацзы перехватила взгляд Рин и улыбнулась.
Сердце Рин забилось так сильно, что она почти не слышала ничего другого.
Теперь она поняла, о чем говорила Дацзы. Можно многого добиться одной только демонстрацией силы. Когда Рин станет воплощением власти и освобождения, то сможет убивать, лишь указав на кого-то пальцем. Теперь эти люди пойдут ради нее на все.
На твоей стороне бог. Хочешь получить всю страну? Так возьми ее.
Постепенно безумие улеглось. Толпа рассеялась, словно стая голодных волков, бросившая жертву, после того как обглодала все мясо с костей.
Суцзы был мертв. Не просто мертв – изуродован до неузнаваемости, в нем невозможно было даже признать человека. Толпа не просто разделалась с ним, а растоптала саму его сущность – смесь ловкого вождя партизан и хитрого политика, который в других обстоятельствах мог бы добиться успеха. В других обстоятельствах освободителем юга стал бы Ян Суцзы.
Но таковы капризы судьбы. Суцзы был мертв, его офицеры теперь выполняли приказы другого командира, власть полностью и бесповоротно перешла в руки Рин.
Глава 18
Почва в пещере была слишком твердой, чтобы выкопать могилу, так что Рин и Катай сложили останки Гужубая и Суцзы в груду по центру пещеры, полили маслом и отошли в сторонку, глядя, как те горят.
Тела полностью выгорели через полчаса. Рин хотела ускорить процесс собственным огнем, но Катай не позволил, заявив, что они должны сидеть в карауле у погребального костра, пока все южане не выйдут наружу. Рин считала это напрасной тратой времени, но не сумела переубедить Катая. Он утверждал, что они обязаны отдать жертвам хоть такую дань уважения, иначе Рин будет выглядеть бесчувственной убийцей, а не истинным лидером.
Через двадцать минут он явно пожалел о своем решении. Его щеки стали пепельно-серыми, он едва сдерживал позывы к рвоте.
– Знаешь, чего я не могу перенести? – спросил он.
– Чего?
– Они пахнут жареной свининой. И вызывают аппетит. В смысле, я не мог бы сейчас что-нибудь съесть, даже если бы попытался, но слюни все равно текут. Омерзительно.
– Ничего омерзительного, – ответила Рин, втайне вздохнув с облегчением. – У меня та же реакция.
Но она-то могла бы перекусить прямо сейчас, даже сидя перед трупами.
Она ничего не ела со вчерашнего дня и страшно проголодалась. В кармане у нее лежал запас вяленых корней шаню, но казалось неправильным жевать их, пока в воздухе еще висит запах жареного мяса. Лишь когда трупы съежились и превратились в груду черных углей и перестало пахнуть горелой плотью, она пожевала жесткие кусочки, размачивая их в слюне, и проглотила. В это время останки Суцзы и Гужубая уже распались в золу.
Потом она встала и присоединилась к уходящей армии.
Выйдя из туннеля, они оказались в лесу и углубились в него, оставив горы за спиной. Рин сказала южанам, что они идут на север, к наместнику провинции Собака и его повстанцам, чтобы создать там последний в империи оплот против Республики. Гораздо разумнее объединить силы. Рин не солгала. Она и в самом деле собиралась попросить наместника провинции Собака о помощи. Если слухи о том, что у него есть мечи и солдаты, правдивы, было бы глупо их проигнорировать.
Но о плане забраться на гору Тяньшань она не сказала никому, кроме Катая. Следовало учитывать, что в рядах армии обязательно есть шпионы Республики. Организованный Гужубаем переворот это доказал. Еще не хватало, чтобы гесперианцы устроили налет на гору Тяньшань, прежде чем она сама туда доберется.
Рин утаила правду и еще по одной серьезной причине. Солдаты должны верить, что от них что-то зависит. Что лишь их пот и кровь вращают колесо истории. Рин намеревалась выиграть войну с помощью шаманов, это верно, но она не сумеет удержать страну, не завоевав людские сердца. Люди должны верить, что сами пишут сценарий вселенной. Не боги.
Небо над головой было чистым и тихим. Нэчжа и его дирижабли на какое-то время оставили их в покое. Рин не знала, как долго продлится это благословенное спокойствие, но не собиралась сидеть сложа руки.
Когда они оказались у подножия холмов, ее нервы были на пределе. Войска слишком устали и были крайне уязвимы, двигаясь в раздражающе медленном темпе. И дело было не в отсутствии дисциплины. Солдаты ослабли после многомесячной осады и тянули тяжелые фургоны с оружием, медицинским оборудованием и скудными остатками провизии. Вдобавок их донимал беспощадный дождь, который начался днем в виде мороси и быстро превратился в сплошную стену воды, сделав дороги непроходимыми.
