Однако неотвратимость не делала выбор проще. С каждым шагом, приближавшим ее к горе Тяньшань, Рин по-прежнему чувствовала себя идущим в западню зверьком. Но она приняла решение, и теперь осталось лишь надеяться, что они выживут.
Она сидела в темноте и крепко сжимала руку Катая, пока наконец его дыхание не стало медленным и ровным.
– Не бойся.
Рин вскочила на ноги. Вокруг нее взметнулось пламя. Она присела, готовясь к прыжку. Придется драться с помощью огня – оружие лежало по ту сторону матраса, слишком далеко.
В голове закружились мысли. Ей следовало этого ожидать. Нельзя было так легко довериться Чолану, нужно было догадаться, что он продаст их…
– Не бойся, – повторил нежданный гость, раскинув руки.
И тут звук его голоса что-то в ней всколыхнул. Рин узнала голос. И узнала гостя, как только он шагнул вперед и черты его лица проступили из сумрака.
– Проклятье. – Она неожиданно рассмеялась. – Это ты!
– Привет, – сказал Чахан. – Можно с тобой поболтать?
– Откуда ты узнал, что я здесь появлюсь? – спросила Рин.
Они беспрепятственно пересекли лагерь Чолана. У границы часовые склонили головы и пропустили их без единого вопроса.
Так, значит, Чолан знал, что Чахан здесь. Более того, он пропустил его к Рин, не предупредив ее.
Вот говнюк.
– Я слежу за тобой с Арабака, – объяснил Чахан. – Кстати, извини за то, что появился так внезапно. Мне не хотелось оповещать о своем прибытии.
– И как тебе удалось убедить Чолана пропустить тебя в лагерь?
– Наши кланы имеют тесные связи с пограничными провинциями. Во времена Красного императора Синегард отправлял худших выпускников сюда, чтобы убивали наших.
– Но получилось совсем по-другому, надо полагать.
– Когда ты один на линии фронта и ведешь войну с людьми, которые ее не затевали, совсем не хочется выполнять такие приказы, – сказал Чахан. – Мы уже давно установили торговые отношения. Нам нравятся солдаты из провинции Собака. Мы прочертили на песке незримые границы и договорились их не пересекать, пока никанцы не лезут на нашу территорию. До сих пор все получалось.
Пока они шли дальше, Рин поглядывала на Чахана, удивляясь, насколько он изменился. Стал крепче. Раньше он был похож на ожившее привидение, невесомыми шагами передвигающееся по земле, словно свет, проходящий сквозь воздух, как будто он не принадлежит этому миру. Но теперь он, похоже, оставлял после себя отпечатки ног.
– Почему ты на меня так смотришь? – спросил он.
– Просто любопытно, – призналась Рин. – Ты изменился.
– Я и чувствую себя другим. Теперь, когда я покидаю материальный мир, больше никто меня не держит. Пришлось стать собственным якорем. Это совсем иное.
Рин не стала спрашивать, скучает ли он по Каре, каково жить без нее. Она не гадала, насколько это жуткая боль, как раздирает душу эта потеря. Она знала.
И тут ее осенило:
– Так, значит, ты…
– Нет. Я умираю, – откровенно признался он. Чахана как будто это не беспокоило, он произнес это как ни в чем не бывало, словно сообщал, что на следующей неделе собирается сходить на базар. – С каждым разом становится все труднее добраться до богов. Я уже не могу забраться так же далеко и оставаться там так же долго, как прежде. Не могу сказать, что мне не хочется оттуда возвращаться. Но я не могу и оставаться в этом мире, чудовищно твердом.
Он с презрением обвел жестом степь.
– Я просто не могу остановиться. И однажды зайду слишком далеко. И не вернусь.
– Чахан. – Рин остановилась. Она не знала, что сказать. – Я…
– Меня это не особо беспокоит, – сказал он, явно искренне. – И мне хотелось бы поговорить о другом.
Рин сменила тему:
– И как дела у тебя дома?
Когда она в последний раз видела Чахана, он ускакал на север на боевом коне, после того как его кузен Бектер устроил переворот. Тогда Рин опасалась, что Чахан рвется прямо в руки смерти. Но, судя по его виду, из борьбы за власть он вышел невредимым и приобрел войска и ресурсы.
– Неплохо, – ответил Чахан. – Вообще-то Бектер больше не помеха.
Рин была потрясена.
– И как тебе это удалось?
– Убийства и заговоры. Как обычно.
– Ну да. И теперь ты возглавил клан Кетрейдов?
– Ну что ты, Рин. – Он улыбнулся тонкими губами. – Я возглавил всю сотню кланов. Впервые за сто лет мы объединились, и я говорю от их имени.
Он кивнул на что-то впереди. Рин подняла голову. Она-то думала, что они ушли подальше от поселения Чолана, чтобы их никто не подслушал, но, проследив за взглядом Чахана, увидела полевые костры и высвеченные луной силуэты. Подойдя ближе, она заметила десятки шатров, пасущихся лошадей и часовых с луками. Полевой лагерь армии.
– Ты привел все войско, – сказала она.
– Конечно. Как иначе выступать на войну с Триумвиратом?
Рин остановилась. Она больше не ощущала былого товарищества. Она сжала ладонь в кулак, приготовившись к драке.
– Чахан…
– Я пришел как друг. – Он поднял руки, показывая, что безоружен, хотя Рин прекрасно знала, что в случае с Чаханом это не играет роли. – Но я знаю, что ты задумала, и нам нужно поговорить. Не присядешь?
– Пусть твои лучники опустят луки и положат колчаны на землю. А ты поклянись могилой матери, что еще до рассвета я вернусь обратно целой и невредимой.
– Рин, прошу тебя, это же я.
– Я не шучу, – не сдавалась она.
Когда Рин и Чахан расстались в последний раз, они были друзьями. Рин знала, что их интересы совпадают, по крайней мере по отношению к Республике. Но все равно не была уверена, что Чахан или Кетрейды не выпустят ей стрелу в лоб, если посчитают угрозой. Она уже имела дело с правосудием Кетрейдов и избежала смерти лишь потому, что Сорган Шира посчитала ее полезной.
– Как скажешь. – Чахан подал знак своим людям, и они неохотно подчинились. – Клянусь могилой Калаган из клана Наймадов, что не причиню тебе вреда. Так лучше?
– Гораздо лучше. – Рин села, скрестив ноги. – Говори.
– Благодарю. – Чахан опустился на колени напротив нее. Он снял с плеча сумку, достал оттуда пузырек с ярко-синим порошком, вытащил пробку и протянул склянку Рин. – Окуни кончик пальца и оближи его. И устраивайся поудобнее. Подействует быстро, ты же помнишь…
– Погоди. – Рин не прикоснулась к пузырьку. – Прежде чем я брошу свою душу вместе с тобой в бездну, объясни, что происходит. К какому богу мы отправимся на этот раз?
– Мы отправимся не к богам, – сказал он. – А к мертвым.
Ее сердце на мгновение остановилось.
