Звенья грохочут песню,
Музыка ей — луна.
Та, что танцует в клетке,
Лишь свободна сполна.
Стоило Кате выйти за дверь, как Лиза опрометью бросилась к окну, раскрывая то настежь и жадно вдыхая свежий воздух. От сладкого запаха сирени — мутило.
«Странно, его вроде нет, а до сих пор…» — девушка неосознанно положила руку на живот, тут же одергивая её.
Взгляд мимо воли устремился к огромному букету, что стоял прямо на полу, возле Катиной кровати. Совсем недавно Кузнецовой тоже дарили букеты. Правда, не такие роскошные. А еще к цветам прилагались слова: красивые, сильные, от которых мурашки бежали по телу и хотелось взлететь. Жаль, что слова очень часто не совпадают с поступками.
***
Лизка всегда старалась, сколько себя помнила.
Старалась получать только хорошие отметки. Принимать активное участие в жизни класса, а следом и группы в университете. Помогать маме с сестрой, ну и, конечно же, друзьям. А еще старалась не замечать пьяных дебошей матери, ветхой мебели в родительской квартирке и потухшего взгляда сестры.
Но, как бы Кузнецова не стремилась сделать свою жизнь лучше, чего-то ей не хватало. Чего именно она поняла, встретив Юру. Обходительный, интеллигентный, умный… редактор их местной газетёнки, в которой девушка проходила летнюю практику. Поначалу она даже внимания на него не обратила, а потом — завертелось. Да так, что Кузнецова опомниться не успела, как стала одной из тех, кого всю жизнь презирала — любовницей. А поскольку рыжая привыкла во всем проявлять старание, то и эта роль ей с легкостью удалась. Тайные встречи, поцелуи украдкой, спонтанные ночные свидания… Она чувствовала себя героиней какого-нибудь старого французского фильма. Да вот с хэппи-эндом что-то не сложилось…
— Радоваться нужно, дурочка, а не рыдать, — сестра поставила перед ней большую чашку ромашкового чая. — Я тебе давно говорила, что ничем хорошим эта твоя интрижка не закончится.
Нина еще что-то причитала, приводя яркие примеры из собственной жизни, но все её слова тонули в гулкой пустоте.
Пустота. Именно это ощутила Кузнецова, стоя на пороге больницы, из которой всего час назад вышла с диагнозом «самопроизвольный аборт». Быстро и почти без боли, будто ничего не было. Если бы и их с Юрой отношения можно было вот так самопроизвольно…
— Я ведь его любила, — Лиза задумчиво провела пальцем по цветочному узору чашки.
— А он любил себя. Вот же сволочь, довел девчонку до выкидыша и в кусты.
Последняя реплика ударила пощечиной, заставив вздрогнуть.
Юра тоже её ударил. Словами.
Когда Лиза узнала о беременности, у нее случился шок. Она с десяток тестов перевела, пока окончательно приняла новость о том, что у нее будет ребенок.
У них с Юрой.
Но вскоре шок вытеснили мечты: о счастливой семье, радостном детском смехе, совместных ужинах и вкусных завтраках. О том, чего у нее самой никогда не было.
«Все равно он давно не любит жену, — подбадривала себя девушка, спеша на свидание с возлюбленным. — И дети уже взрослые, поймут».
А потом случился короткий, но емкий разговор, в котором Кузнецова узнала о себе много нового. Вместо предложения руки и сердца, ей предложили убираться восвояси и поискать остальных дурачков.
— …пока молодая богатого искать надо, — продолжала учить жизни сестра.
— Что? — вяло переспросила Лизка, выныривая из горьких воспоминаний.
— Ну подумай, как бы ты его одна растила? В нашу газету тебе уже точно путь заказан. Тогда куда? Полы мыть? Как мать? Чтобы у ребенка было такое же «счастливое» детство как у нас? Пока молодая и красивая лучше бы у себя там нормального парня поискала, чтобы при деньгах был. У вас там таких, как рыбы в пруду, один из лучших университетов всё-таки…
— Возможно, ты права, — задумчиво протянула девушка, слова про детство заставили задуматься. Кузнецова не желала для собственного ребенка своей судьбы.
— Не возможно, а права! — подняла вверх указательный палец Нина, мысленно радуясь тому, что смогла достучаться до Лизы.
***
«Надо было послушать Сватову и оставить его в универе», — Кузнецова поджала губы, разглядывая причину своего недуга. Цветы хотелось выбросить немедленно, но вряд ли Катя поймет, да и жалко. Недолго думая, рыжая ухватилась за ведро, что служило вазой, и потащила тяжесть в сторону двери, решив временно оставить букет в тамбуре. Всё равно Сватова вернется под утро, а соседки разъехались на выходные. Лиза же, с недавних пор, в родные края не рвалась.
Однако, вернувшись в комнату, девушка поняла, что навязчивый аромат никуда не исчез. Казалось, он въелся даже в стены и давил, давил, давил…
Она опять бросилась к окну, распахивая обе створки разом, ощущая как от свежего воздуха тошнотворный комок в горле исчезает. Устав стоять, девушка забралась на широкий подоконник, попутно прихватив ноутбук со стола. Как ни странно, Кузнецова вняла совету сестры насчет поиска жениха. И по привычке подошла к делу старательно, тщательно собирая информацию на претендентов. Катя, увидев её блокнот, восприняла эту новость, как обычную легкомысленную забаву.
— Когда закончишь, сможешь занятную статью написать, — подала еще одну идею Сватова.
Лиза на такое лишь слабо улыбнулась, уверенная в том, что когда закончит, безымянный палец её правой руки будет украшать кольцо. Она сделает всё для этого, лишь бы вновь не стоять на облупившемся больничном крыльце и чувствовать пустоту.
***
Ночной клуб встретил меня ожидаемой тишиной: рабочий день, а точнее ночь, еще не начались.
«Вот, чтобы я назвала «Адом», — хмыкнула про себя, неспешно бредя по полутемному коридору.
Со стороны центрального входа клуб выглядел довольно внушительно. Два яруса: первый — с танцплощадкой, огромным баром, небольшой сценой и пятью клетками для шести танцовщиц, что будто островки в океане были разбросаны по танцполу; и второй — с баром-рестораном и випками. Служебная же часть заведения имела более приземленный вид и всё еще разила совдеповским духом.
Прозрачная тьма не скрывала выбеленных стен с синими панелями, покрытыми тонкой сеточкой трещин. Кое-где краска не выдержала натиска времени и облупилась, рябя белыми проплешинами, что в полутьме смахивали на абстрактный рисунок. Старый, потертый паркет знакомо поскрипывал под ногами, а двери безликими тенями мелькали то слева, то справа.
Я почти привыкла к этому месту. К безобразным стенам и ветхим полам, что будто рассказывали свою историю, нашептывали её тебе, мечтая быть услышанными. Не привыкла лишь к дверям и решеткам.
