Я круто развернулась и со всех ног рванула к Пашке, который, как и прежде, болтал по телефону.
— Опять цветочки? — отняв гаджет от уха, поинтересовался парень.
— Хуже, — я привстала на носочки и развернула кепку музыканта козырьком назад. — Бывший!
— Что?
— Нет времени объяснять, — быстро выпалила я и притянула Пашку к себе за шею. — Целуй меня. Немедленно! — и, не дожидаясь реакции парня, сама приникла к его губам.
Не знаю, почему я выбрала именно этот способ спасения. Возможно, стоит сослаться на экстремальные условия. Как показал опыт последних недель, мой мозг совершенно не умел с ними справляться. И эту его способность превосходно иллюстрировал поцелуй с Красновым.
Пашка сначала замер, не проникшись важностью момента, и ни в какую не желал меня целовать. Но у него не было выбора. Точнее, у нас не было выбора. Мой гениальный мозг уже всё решил за нас.
Губы, не то спрашивая, не то приглашая, ласково коснулись губ парня, а кончики пальцев дразнящее пробежались от узкой талии до сильной шеи и зарылись в короткий ежик волос на затылке.
Пашка в ответ судорожно выдохнул, а в следующую секунду уже искусно целовал меня.
Невесомость…я опять ощущала её, будто по моим губам скользил ветер: нежно, трепетно, тягуче, с каждым порывом раздувая огонь внутри все сильнее. Перед глазами мелькали сотни искр, что кружась, оборачивались звездами. И мы подрывали эти звезды, одну за другой, разбивая нежность страстью.
— Паша, — я огладила широкие плечи и приникла к парню всем телом. Мне было мало. Его. Нас. Этого нечаянного поцелуя. Нужно было ещё.
Ещё больше поцелуев.
Ещё больше прикосновений.
Ещё больше Паши в моей жизни.
Последняя мысль пощечиной врезалась в сознание и заставила торопливо отпрянуть от парня.
«Черт! Что я творю?!»
— Эй, ты в порядке? — Пашка протянул руку и заботливо заправил выбившуюся прядку волос мне за ухо. А я едва не потянулась вслед за его пальцами, когда он отнял ладонь от моего лица.
Надо было уходить. Срочно. И плевать если мажоришка по-прежнему околачивался рядом. Справлюсь. В моей жизни случались вещи пострашнее царька.
Краснов со своими крышесносными поцелуями, например.
— Ты же сейчас сбежишь, да? — будто разгадав мои мысли, спросил парень. Его глаза все еще напоминали расплавленное олово, а губы казались непривычно яркими. Было странно осознавать, что причина этих метаморфоз — я.
— Ага, — неуверенно кивнула я. — Мне нужно…там…это… — видимо мой мозг решил лишить меня не только здравого смысла, но и связной речи. — В общем, спасибо за помощь, Паш. Пока, — наконец сказала что-то более-менее внятное и собственно сбежала.
— Китти-Кэт! — окликнул меня на полпути до жути довольный голос.
Я молча развернулась и вопросительно уставилась на музыканта.
— Будешь должна, — с лучезарной улыбкой провозгласил этот…этот… нехороший человек.
— Ненавижу тебя, Краснов!
— Ты знаешь, что люди часто говорят одно, а имеют в виду совсем другое?
— О! Поверь, я имею в виду именно это! — я показала парню средний палец и вновь поспешила в общагу.
Сереброва на крыльце уже не оказалось.
***
— Поцелуями, нежными ли, нижними ли…
— Это не наша песня, — заметил Пашка, устраиваясь на сидении рядом с другом.
— Знаю. Зато в тему, — пожал плечами рыжий и лукаво продолжил: — Неплохо вы с ней это… дружите. Горячо.
— Рад, что тебе понравилось, — Пашка снял кепку и взъерошил волосы, силясь сдержать улыбку.
Не улыбаться было трудно. Перед глазами так и стояло раскрасневшееся лицо Кэти с распухшими губами и её злой взгляд, когда она — это надо же! — тыкала ему пальцем. Ничего милее Краснов в своей жизни не видел.
— У тебя сейчас лыба, как у блаженного идиота, — со смешком отметил Кир, трогаясь с места.
— Подкинешь меня до «Атланта»? — проигнорировал рыжего Пашка и мельком взглянул на приборную панель с часами.
— Ты что, прямо сейчас пропрешься в тренажерку?
— Именно.
— Без формы? На ночь глядя? — не унимался Кир.
— Ты променял должность личного водителя на няньку? — насмешливо хмыкнул Пашка и терпеливо пояснил: — До ночи еще далеко. А форму у них наверняка можно купить.
— Лихо она тебя завела, — присвиснул рыжий. — Вот так и дружи…
— Заткнись, — оборвал его Краснов, и вопреки здравому смыслу снова улыбнулся.
— Ладно, так и быть поеду с тобой. Извини, но похоже ты слегка того, — Кир красноречиво постучал пальцем по макушке.
— Тогда отвези меня сначала покушать, нянюшка.
— Тебе не кажется, что ты немного борзеешь, Красный?
— Я твой идейный лидер, мне по статусу положено, — Пашка расслабленно откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза, вновь прокручивая в памяти недавний поцелуй и, гадая, каким будет следующий? В том, что он будет, Краснов не сомневался.
— Ты моя головная боль, — пробурчал в ответ Кирилл и тут же весело продолжил: — Кстати, я нашел её. Тридцатая! — победно объявил он, запуская магнитолу. — Может, еще передумаешь и исполнишь её двадцать третьего? Замутите с Анжелкой отпадный номер. Делов то.
— Она совсем сырая, — отрицательно качнул головой музыкант. — Но я подумаю.
Раздались знакомые аккорды, которые Краснов не так давно наигрывал на акустической гитаре, а следом зазвучала песня:
Где-то в отзвуках пульса бушует холодное море,
Пей губами, целуй, уходи навсегда.
Чтоб вернуться весною. Моею Весною.
Абрикосовым цветом в конце февраля.
Убивай меня светом и люби холодами.
Я свободен как черт, но я твой до конца.
Оловянное море поет океанам:
«Наступает весна. Наша весна».
