— Подумайте ещё раз, — прохладным тоном посоветовала я и повела плечами.
С моими планами выходило отнюдь не так гладко. Этот жест должен был вынудить Фасулаки убрать от меня руки, но вместо этого его ладони ласково проскользили по плечам, заставив покрыться мурашками из-за того, насколько по-разному ощущалось прикосновение через атлас длинных перчаток — и прикосновение к обнаженной коже.
Моя реакция, как назло, от Фасулаки не ускользнула. О том, чтобы он сделал вид, будто все в порядке, как того требовали приличия, и речи не шло, и я была вынуждена наблюдать за тем, как по его наглой физиономии расплывается кривая ухмылка.
А ладони перебрались выше — видимо, чтобы в полной мере ощутить, как я отзываюсь на прикосновение. Но на этот раз столь ошеломительного контраста не вышло, и я смогла окатить наглеца старательно натренированным возмущением с ноткой брезгливости, которая заставила бы убрать руки даже от последней женщины на свете.
Фасулаки наконец-то отступил от меня, но капитуляцией это не было по определению.
— Я оч-чень хорошо подумал, — выразительно заверил он. — И даже приготовил выразительную речь, призванную запугать вас до потери сознания, но… вы хотите узнать, что связывает меня с эльфами. Мое предложение таково: сейчас вы идете со мной, — сказал Фасулаки и понизил голос, чуть наклонившись ко мне: — Никто не узнает, куда, когда и зачем вы ушли. Я получаю свой договор без промедления и рассказываю вам, где я взял первый образец эльфотира.
Он даже спрашивать больше ни о чем не стал. Просто протянул руку и замер в ожидании.
Я возмущено поджала губы, потому что спорить, отказываться или выторговывать другие условия не имело смысла. Фасулаки слишком хорошо знал, на что меня можно подловить.
Любопытство и азарт. Ничего нового.
Я с тоской оглянулась на фуршетные столы — и обреченно вложила пальцы в его ладонь.
Глава 18. Отвлечение внимания
К моему восторгу и возмущению, тайный выход из Эджина всё-таки существовал — и начинался прямо в зале испытаний, в фуршетной части помещения. Воспользоваться ходом могли только маги земли, причем щедро одаренные и хорошо обученные: больше никто не сумел бы распознать пустоту за тонким слоем камня в массивной колонне. И уж точно никто больше не сумел бы эту колонну раскрыть.
Во всяком случае, так бесшумно и незаметно, как это проделал Фасулаки.
Я успела только ухватить невесомое пирожное с фуршетного стола — а мой самозваный покровитель уже тянул меня в узкий проход с уходящими вниз ступенями, пока Налбат громогласно требовал у оркестра сыграть что-то неподобающее, а Спанидис немногим тише пытался призвать сокурсника к порядку.
Фасулаки махнул обоим рукой и неслышно шагнул в потайной ход следом за мной.
— Придерживайтесь за стену. Сейчас станет темно.
Это, пожалуй, было именно то, что принято называть «художественное преуменьшение». Как только потайная дверца встала на место, нас окружила кромешная тьма — я едва успела выставить руку в сторону и с облегчением выдохнула, ощутив под пальцами влажную прохладу камня.
— Подсветите? — заговорщически шепнул Фасулаки.
— Что бы вы хотели, чтобы я сожгла? — безупречно ровным тоном поинтересовалась я.
В потайной ход прорывались звуки музыки и близких разговоров, и от этого непроглядная чернота вокруг казалась густой, осязаемой — и совершенно противоестественной. Я чувствовала себя беспомощной и уязвимой, и дар отзывался, бесформенным комком жара ворочался где-то за грудиной, готовясь излиться на невидимую опасность — дай только волю.
Фасулаки, давящийся смешками за моей спиной, обстановку не разряжал совершенно. Его темнота как раз не смущала совершенно — должно быть, связь со стихией позволяла ему если не видеть, то чувствовать камень вокруг нас и ориентироваться хотя бы так. Поэтому он без труда отыскал что-то на стене — я бездумно повернулась на звук, но, разумеется, ничего не рассмотрела, а в следующее мгновение моего плеча коснулось что-то холодное и твердое.
Я позорно взвизгнула и вжала голову в плечи, зажмурившись. Фасулаки прошипел что-то чудовищно непотребное и выронил свою находку: она прогромыхала по ступеням вниз, оставляя дымный след и порождая жуткое, множащееся где-то в дальних коридорах эхо. Присмотревшись, я разглядела самый обыкновенный факел — уже прогоревший до самого основания. Древко все еще тлело, озаряя слабым рыжеватым светом выщербленные ступеньки.
— М-да, — задумчиво протянул Фасулаки. — Если я хоть что-то понимаю в тхеси, сейчас ваш сторожевой полуэльф рыщет по всему залу, пытаясь отыскать нас.
— Нас? — переспросила я все еще подрагивающим голосом, не отводя взгляда от испорченного факела. Больше все равно почти ничего видно не было.
— Ну да, — беззаботно подтвердил Димитрис. — Вас он хочет спасти, а меня, вероятно, прибить.
Пожалуй, кое в чем я с Тэроном была солидарна, но воспитание не позволяло в этом признаться.
— Здесь есть еще факелы?
— На следующем пролете, — не слишком оптимистично ответил Фасулаки. — Давайте-ка я сам за ним схожу, а вы подождете на месте. Только на этот раз, ради всего святого, не спалите его дотла, иначе мне придется нести вас на руках до самого выхода.
Угроза возымела действие, и я осталась стоять, пока он протискивался мимо, почти вжимая меня в стену. Не успела я с тоской подумать, что количество приличных платьев сокращается с ужасающей скоростью, как Фасулаки уже вернулся — и на этот раз благоразумно предупредил:
— Сейчас я вложу вам в руку факел. Не пугайтесь.
Я с нескрываемым облегчением стиснула пальцы на древке и сосредоточилась. Островок рыжеватого света тотчас наполнил узкий проход танцующими тенями, словно проснувшийся огонь решил продолжить празднование прямо здесь, и выхватил из темноты Фасулаки — почему-то зажмурившегося и, разумеется, уже босого: сапоги он держал в левой руке и не спешил ни обуваться, ни открывать глаза.
— Так гораздо лучше, — хмыкнул он и отвернулся. — Пойдем?
Поскольку спрашивал он уже на ходу, мне не оставалось ничего другого, кроме как продолжить спуск. Каменная лестница круто уходила вниз, все глубже и глубже; воздух становился спертым и влажным. Кое-где с потолка капало. Пахло сыростью и тиной.
— Мы под рекой? — сообразила я.
— О да, — подтвердил Фасулаки и обернулся через плечо, чтобы блеснуть издевательской ухмылкой.
Я не стала спрашивать, что же его так развеселило. И так помнила, как прибегал Тэрон, когда со мной что-то происходило: напролом, по прямой, словно был привязан ко мне корабельным канатом — и я внезапно дергала за свой конец. Сейчас тхеси, должно быть, тянула полуэльфа прямиком на речное дно, и это едва ли добавляло ему душевного равновесия.
Я должна была вернуться и успокоить его. Безотносительно мистических связей и эльфийских особенностей. Заставлять друзей волноваться — дурной тон.
