Пограничники послушно полезли на грузовик, завозились там,
пытаясь поднять такие тяжелые тела убитых контрабандистов. Наконец они
выгрузили первого. Это был молодой парень в армейском маскировочном костюме.
Рот застыл в какой-то странной ухмылке, будто он решил напоследок поиздеваться
над своими убийцами. Все внимательно смотрели на него. Но он был чужим, это
было видно по всему его виду, по светлым волосам. Следом достали второго. У
него лицо было разбито, но спрыгнувший с грузовика сержант достал какую-то
тряпку и вытер лицо погибшему. Джафаров всмотрелся внимательнее… Кажется, он не
ошибается. Достал из кармана фотографию.
— Грузите снова, — раздраженно приказал Мирзоев.
— Я знаю этого человека, — вдруг сказал Джафаров. Рагимов
разозлился.
Этот недоумок осмеливается говорить в присутствии двух
генералов.
— Вы его знаете, — удивился Мирзоев, — так кто это?
— Омар Эфендиев. Житель соседнего района. Несколько дней
назад он переходил границу дальше, у Горадиза. И убил там чабана. Вот его
фотография.
Понявший в чем дело, Рагимов быстро шагнул вперед.
— Работники прокуратуры всегда работают очень четко, — победно
заявил он. Расим Пашаевич наклонился над убитым.
— Так это тот самый погибший? Вы уверены?
— Думаю, да. Все сходится. Их объединенная банда
направлялась через границу.
— Кто ведет уголовное дело? — спросил генерал МНБ.
— Я, — ответил Джафаров, — Мы вернемся в Баку вместе, —
задумчиво приказал Расим Пашаевич, — нужно будет, чтобы к этому делу
подключился и наш следователь.
— А где живут его родные? — сразу забеспокоился Рагимов. —
Нужно еще посмотреть, из какой он семьи. Может они все там бандиты. Яблочко от
яблони недалеко падает. Дайте мне данные этого мерзавца.
— У него три брата на фронте, — тихо сказал Джафаров, — и
еще один погиб.
По-моему, вы ошибаетесь.
От возмущения Рагимов только открыл рот, но ничего больше не
сказал.
— Мы все-таки проверим его семью, — пришел ему на выручку
начальник местной службы безопасности.
— Конечно, проверите, — уже не став спорить, согласился
Джафаров, — это же ваша работа.
Глава 11
В Батуми «Дронго» или, как его теперь называли, Роберту
Кроу, пришлось лететь через Тбилиси. Поражали неустроенность и нищета,
царившие, на Тбилисском аэродроме. В аэропорту бойко развернулись некоторые
коммерческие киоски, но всюду была грязь, здания сильно обветшали, а самое
главное, по аэропорту ходили люди с потухшими взглядами, словно потерявшие
всякую надежду. Такой была практически вся Грузия на четвертый год обретения
независимости. Поражение в Абхазской войне, фактически отколовшаяся Осетия,
постоянные внутренние разборки, экономический спад, голодающее население. Не
слышались веселые задорные голоса, так выгодно отличавшие столицу Грузии от
других городов мира.
Люди, разуверившиеся во всем, жили словно по инерции. И
самый страшный удар нанесли не Осетия, не Абхазия, не голод и продовольственные
трудности. Самым страшным для гордого грузинского народа стала гражданская
война, когда грузин (!) стрелял в грузина, когда брат шел на брата. Народ,
гордившийся своей самобытностью и традициями, вдруг оказался в аду гражданской
войны. Это был удар по самым главным идеалам, по ценностям столь трудно
охраняемого внутреннего нравственного покоя. После этой войны грузины перестали
уважать друг друга, а это было самое страшное из испытаний, выпавших на долю
такого счастливого прежде и такого самолюбивого народа.
В самом городе уже давно махнули рукой на грузинские купоны,
принимая в качестве валюты американские доллары, немецкие марки, российские
рубли. С трудом найдя попутную машину, Роберт Кроу сумел уговорить водителя
отвезти его на железнодорожный вокзал. И если в аэропорту было грязно, то на
вокзале была просто мусорная свалка. Люди спали прямо на полу, всюду виднелись
огромные тюки, какие-то мешки, ящики. Информация, передаваемая по радио, часто
вообще не была слышна, а та, что доходила до людей, зачастую оказывалась
неверной. На многих направлениях поезда вообще не ходили, закрытие российской
границы по существу отрезало Грузию от внешнего мира.
Выяснилось, что сегодня не будет поезда на Батуми.
Непонятно, по каким причинам, но именно в этот день начали ремонт подъездных
путей. «Дронго» понял, что рискует остаться в городе надолго. Приходилось
принимать ответственное решение, но другого выхода у него не было. Прямо с
вокзала он позвонил Давиду Гогия, Трубку взял какой-то молодой парень,
очевидно, один из многочисленных помощников или телохранителей Давида.
— Добрый день или как у вас говорят, гамарджуба, — начал
«Дронго», — можно мне позвать к телефону господина Давида Гогию?
— А кто это говорит?
— Скажите «Дронго», он знает, кто это. — Кто-то, очевидно,
зажав трубку ладонью, негромко произнес:
— Говорит дранга какая-то.
— Дай сюда, — раздался уверенный голос Давида.
— Слушаю, — сказал он через мгновение.
— Батоно Давид, это я, «Дронго».
— Вай мэ, — обрадовался старик, — ты сам приехал? Откуда
говоришь? Ты в Грузии?
— Да, я в Тбилиси.
— Все, больше ничего не говори. Скажи место, где ты
находишься, сейчас за тобой приедут мои люди.
— На железнодорожном вокзале.
— Будь у главного входа, я посылаю автомобиль. БМВ белого
цвета, как только увидишь, смело подходи.
Действительно, через полчаса к зданию вокзала подъехал
роскошный автомобиль, и выскочившие из него двое чрезвычайно предупредительных,
пахнущих дорогим французским парфюмом молодых людей приветливо улыбались
«Дронго». Еще через полчаса он сидел в доме Давида за уже накрытым столом.
Грузинское гостеприимство — нечто большее, чем просто
гостеприимство.
Это умение подать каждое блюдо на стол так, чтобы гость почувствовал
— оно предназначено исключительно для него. Это подчеркнутое внимание к
человеку, переступившему твой порог. Это забота, воплощенная в руках повара и
винодела, хозяина и хозяйки. Во Франции, в Париже, у собора Парижской
Богоматери есть ресторан «Серебряная башня», в котором подают вот уже триста
лет «номерные» утки. И каждый посетитель ресторана знает свой, собственный,
номер зажаренной специально для него утки. Для желающих даже выдают грамоты с
«номерами». съеденных уток.
Можно сказать, что это чисто грузинское гостеприимство на
берегах Сены, ибо побывав в любом грузинском доме, вы почувствуете себя так,
словно вам подают «номерную», приготовленную исключительно для вас утку. Когда
с трапезой было покончено, Давид наконец спросил «Дронго»:
