— Им Омар дорогу показывал, — недовольно сообщил он, — при
чем тут я?
Расчет Джафарова был правильным. Быть обвиненным в любом,
даже самом тяжком преступлении для Манафова было не так страшно, как оказаться
предателем.
Этого в камере среди уголовников ему не простили бы никогда.
В лучшем случае его могли изнасиловать или «опустить», как говорили блатные,
превратив в «петуха». Для азербайджанского мужчины такое наказание было
страшнее смерти, страшнее любых самых зверских издевательств и унижений.
«Петух» позорил свой род, имя своего отца, своей матери. Своих сестер и
братьев. Не говоря уже о возможной жене или детях. Это был пария,
неприкасаемый. И Манафов испугался, дрогнул. Он понимал, что у него не будет
шансов в общей камере следизолятора, если кто-нибудь узнает о словах Джафарова.
Среди уголовников было немало людей, потерявших близких и родных на войне, и
подобное предательство они не простили бы.
Иногда даже правительство, зная патриотические порывы
блатного мира, шло на сознательную амнистию заключенных, предоставляя им
возможность искупить свою вину на поле боя. Среди осужденных бандитов
попадались разные люди.
Некоторые действительно шли в бой и героически сражались,
некоторые, используя любую возможность, бежали и снова занимались привычными
грабежами и насилием. Некоторые даже погибали за родину, считая это долгом
настоящего мужчины. Бандиты являли собой срез общества. Криминальный срез, но в
их среде тоже были и патриоты, и подонки. Такова, очевидно, сама сущность
человеческой натуры. Однако даже бежавшие с поля боя подонки не стали бы
защищать человека, вошедшего в сговор с врагом. Его участь была бы решена.
— Значит, Омар был проводником? — уточнил Джафаров.
— Да, — коротко ответил Манафов.
— Вас было пятеро. Правильно?
— Да, сначала четверо, но потом появился «лысый».
— Кто такой этот лысый? Как его зовут?
— Мы называли его Александром Петровичем. Он сам так
представился.
— Ив горах тоже вы к нему так обращались?
— Конечно. Он и был командиром.
— Где вы вместе встретились?
Манафов снова замолчал.
— Я спрашиваю!
— В Марнеули, — это был район в Грузии, где традиционно жило
много азербайджанцев. Бывали там и армяне. Это была своеобразная «нейтральная»
зона, где могли встречаться армяне и азербайджанцы.
— И там решили идти к границе?
— Нет. Сначала ждали Александра Петровича. Он приехал и
сказал, что будем идти через Карабах к границе. Мы с Омаром сначала отказались,
но он крикнул, приказал всем идти через Карабах. Показал документы. У него были
пропуска на всех пятерых и через армянскую зону, и через азербайджанскую.
— Какие пропуска?
— Для прохода на границу и в зоне боевых действий. Наши
пропуска были из МВД.
— Ты точно помнишь, что из МВД? Может, поддельные?
— Настоящие. Нас несколько раз проверяли. Я даже номер свой
запомнил.
Смешной такой номер — один два, один два, один два. —
Джафаров записал номер пропуска. И без того мало приятное дело обретало контуры
громкого скандала.
— А как вы оказались в Марнеули?
— Нас туда послали.
— Кто?
— Этого я тебе не скажу — упрямо ответил Манафов, — хоть на
куски режь, не скажу. Это к нашему делу отношения не имеет.
— Хорошо, — Джафаров попридержал за руку уже готового
вспылить Караева, сейчас было не время демонстрации своих эмоций, — вы вместе
ждали там Александра Петровича. Правильно?
— Да. Он приехал и мы вместе уехали в Карабах. На машине
проехали через Степанакерт. Два раза проверяли наши документы. Все было в
порядке. Я боялся очень. И Омар боялся. Узнают ведь, сразу убьют. Скажут,
азербайджанские шпионы.
Мы в машине сидели, даже не выходили. Только Александр
Петрович выходил, наши документы показывал. И везде пропускали. Потом в
азербайджанской зоне остановили. Тоже документы показали, всех пропустили.
— Что было в ваших рюкзаках?
— Деньги. Доллары, — неохотно ответил Манафов, — я даже
Омару сбежать предлагал. С такими деньгами в Баку шахом можно жить. Но он
боялся «лысого».
Очень боялся.
— Как звали шедших с вами спутников?
— Вартан и Армен. Фамилий не знаю. Просто Александру Петровичу
нужны были проводники через Карабах, и армяне, и азербайджанцы.
— Почему убили чабана? Чем он вам мешал?
— Он узнал Армена. Кажется, он знал его отца. Армен крикнул,
чтобы не стреляли, но выстрелил первым Омар. Он и убил чабана.
— А кто стрелял в мальчика?
— Вартан.
— Потом на границе у вас была перестрелка с иранскими
пограничниками.
— Нет, — изумился Манафов, — наоборот. Они нас очень хорошо
встречали.
Приехали на машине трое людей. Но это были не пограничники,
а местные жители.
Они забрали деньги и сказали, что груз готов. Потом в
Асландуз пришла машина, и Александр Петрович приказал мне ехать вместе с грузом
в Баку, ждать его здесь.
Я и поехал. Больше ничего не знаю.
— Кто был третьим в доме вместе с вами? Как звали этого
убитого?
— Алияр. Он и был руководителем фирмы. Ему мы доставили
груз, и я остался ждать Александра Петровича. Он приехал только вчера утром.
Ругался очень. Говорил, что иранцы границу закрыли. Теперь можно только через
Карабах проходить. Другого пути нет. Кто-то там погиб, но я не знал точно, кто.
— А кому вы должны были передать груз в Баку?
— Не знаю. По-моему, Александр Петрович говорил, что машины
должны будут идти в сторону Батуми. Там в порту они и будут разгружаться.
— Точно Батуми? Не путаешь?
— Почему путаю? Я в Батуми один раз был, когда в Турцию
ездил. Место красивое очень.
— А зачем ездил в Турцию? — спросил Караев. Зейнал был явно
расстроен, что у него вырвалось это признание. Он занервничал.
— Просто гулять ездил.
— Ты когда врешь, сразу заметно, — погрозил ему Джафаров, —
поэтому не надо вас обманывать. В Турцию ты ездил знакомиться с Александром
Петровичем. И не в Марнеули ты с ним встретился, а в Турции. Правильно?
Мирза вспомнил фотографии, показанные ему Лаутоном. «Молодцы
эти ребята, — подумал он. — Здорово работают, если только на стадии подготовки
уже ведут преступников. Найти бы этого лысого, он и есть ниточка, ведущая к
организаторам такого масштабного преступления». Джафаров не сомневался теперь,
что у бандитов были свои сообщники и в Азербайджане, и в Армении, и в Грузии.
